Получается, не ангел. Что-то сильнее.
Как Валькирия.
– Фюреру весьма приглянулась фройляйн Вольф на Балу Победителя, – сказал Райнигер.
– Она красивая и блондинка. – Влад с непроницаемым лицом прихлебывал из своей чашки. – Как раз его тип. Не то, чтобы они оставались надолго. Гели, Ева… все женщины, которыми он интересуется, имеют неприятную привычку умирать.
Райнигер продолжил:
– Фюрер и фройляйн Вольф вместе танцевали.
– Танец? – Ее тренер нахмурился. – Гитлер никогда не танцует.
– Он танцевал на Балу Победителя. Фюрер позволил фройляйн Вольф приблизиться настолько, чтобы коснуться его в общественном месте. Где камеры «Рейхссендера» снимали все для прямого эфира. Это возможность, которую мы так долго ждали.
– Вы хотите, чтобы я участвовала в гонке за нее? – Яэль посмотрела на фото.
– И выиграла, – кивнул Райнигер.
Адель смотрела на нее в ответ. Глаза черно-белые и смелые.
– Но почему за нее? Разве я не могу просто взять лицо любой девушки? Создать фальшивую личность?
– Это должна быть Адель. Любые новые девушки, вступившие в гонку в следующем году, будут объектом пристального изучения Гестапо, из-за чего мы просто не можем рисковать. Адель уже выиграла отборочное время, плюс она получила благословение фюрера. Гестапо не прикоснется к ней. Если она выиграет Гонку Оси в следующем году и посетит Бал Победителя, она гарантированно будет иметь возможность приблизиться к Гитлеру на достаточное расстояние и казнить его.
– У тебя есть одиннадцать месяцев, чтобы запомнить жизнь Адель и научиться гонять на мотоцикле. Тебе придется вернуться в Германию, так ты сможешь наблюдать за Победоносной Вольф с близкого расстояния. Кроме того, у нас есть человек, который работает на «Цюндаппе». Он согласился обучить тебя механике и технике езды.
Вернуться в Германию. Яэль посмотрела на Влада. Здоровый глаз ее тренера был почти такой же резкий, как его пустая глазница. Он сидел опасно тихо. Наблюдая за Райнигером. Генерал национал-социалистов смотрел на нее. Она поняла, что он ждал ответа на вопрос, который никогда на самом деле не задавал.
Позади Влада засвистел чайник, выбрасывая белый горячий пар. Визжа и визжа и визжа, как пойманный в ловушку зверь. Как ответ внутри нее.
«КТО-ТО ДОЛЖЕН ИЗМЕНИТЬ ВСЕ УБИТЬ УБЛЮДКА ТЫ ОСОБЕННАЯ ТЫ ТЫ ТЫ МОНСТР ВАЛЬКИРИЯ»
– Я сделаю это, – прошептала она.
Стул Влада резко загремел, когда мужчина встал. Он повернулся к плите и заставил умолкнуть жестяные крики чайника.
– Яэль остается со мной еще на один месяц. Затем она может вернуться в Германию.
Брови Райнигера поднялись до залысин:
– Это время, без которого мы не сможем обойтись, Влад. Она должна научиться быть совершенно другим человеком. Это тридцать дней учебного времени насмарку.
– Сначала она должна научиться быть тем, кем является. – Ее тренер доверху наполнил их чашки. – Иначе она не будет готова к этой миссии.
Райнигер выглядел таким уставшим. Как будто это он пробегал шестнадцать километров на альпийской заре. Он вздохнул и запустил руку в свои редеющие волосы:
– Что ты думаешь, Яэль?
Она думала, что всегда хотела стрелять с правой руки. Даже сейчас ее левая рука была завернута в свитер и прижата к боку, как сломанное птичье крыло. Другая была сильной, и способной, и готовой.
Но это была не вся она.
Влад был прав. Настанет день, когда ей придется стрелять с левой, бороться со своей слабостью. Этот день может настать во время Гонки Оси. Это даже может быть день, когда ей придется лицом к лицу встретить фюрера.
В этот день Яэль хотела стрелять правильно. Она хотела быть готовой.
Яэль закрыла папку.
– Я могу изучать ее жизнь здесь. Ничего не будет потеряно.
– Один месяц. Тридцать дней. Это все, что ты получишь, Влад.
– Это все, что нужно, – сказал он.
День 3
Больше не было никаких сценариев выживания. Никаких больше идентификаций бутылок с ядами по запаху. Никаких больше метаний ножей в давно мертвые пни.
То, что Влад поручили ей делать, было труднее всего. Он заставил ее сесть за стол в фермерском домике, а левую руку вытянуть над пятнами воды и кофейными кольцами. Все рукава исчезли. Он заставил ее смотреть на собственную кожу.
121358 X
…
121358 X
…
121358 X
Влад сидел с ней в течение долгих, молчаливых часов. Он смотрел не только на ее руку, но и на пальцы, глаза. Яэль знала, что он искал дрожь и слезы. Она изо всех сил старалась не показывать их ему. (Какая Валькирия плачет?)
– Когда ты смотришь на них, что ты видишь? – спросил он на третий день.
Это было скорее об ощущении, а не о видении. Ощущение татуировочный иглы, прижатой к ее коже. Ощущение взгляда доктора Гайера на ней, когда финальная X отметила ее как его собственность. Ощущение глубины и темноты бесконечного дыма крематория внутри нее, ожидающего дня, когда он столкнется с другими монстрами. Пожрет их.
Она сказала это Владу.
– Я не спрашивал тебя, что ты чувствуешь. Я спросил, что ты видишь.
Что она видит? Эти цифры – наскоро нацарапанные. Полные кривого несовершенства. Восьмерка была слишком наклонена. Все единицы были разной длины. Тройка кралась за кем-то, ее кончики были похожи на клыки.
– Я вижу чей-то чужой почерк, – сказала она наконец.
Влад продолжал смотреть на нее, ожидая большего.
– Я… я вижу, что они сделали со мной.
Спокойное молчание. Вытягивающее из нее ответы.
– Я вижу, что они сделали с ними со всеми.
Бабушка, опускающаяся на колени в грязный снег. Маленькая голубая ручка на каталке. Лихорадочные глаза ее матери и затихающие стоны. Мириам, держащая все остальные куклы. (Годами Яэль надеялась, что ее подруга как-то выжила, что куклы снова будут вместе. Она даже достаточно долго обманывала себя, начиная планирование спасательной операции, пока в своих поисках не обнаружила невыносимое: Барак № 7 был отравлен газом вскоре после ее побега.)
Все они. Мертвы.
Яэль сжала челюсть так сильно, что подумала, что ее зубы сломаются. Ее сердце с пустой дырой внутри отозвалось, такое голодное. Полное исчезнувших.
Прошлое всегда было там: бежало за ней по следу, звенело в ее выстрелах, опаляло жаром в ее пластичности кожи. Но всегда был еще один километр, который надо было пробежать, еще одна цель, которую надо было поразить, еще одно лицо, которое надо было улучшить. То, во что Яэль могла втиснуть боль и гнев. Зажечь себя.
Но рука Яэль на столе, такая жертвенная, такая голая – это было иначе.
Вместе с тем, она может оставаться на шаг впереди: «ПРОДОЛЖАЙ БЕЖАТЬ НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ…»
Лицом к лицу, и все, что она могла, это быть в этих цифрах. 121358.X. Помнить и быть отмщенной.
Она так же распадалась на части, как они. Насколько еще она может разорваться?
«СЛИШКОМ МНОГО»
Яэль потянула
