Этот “звездный” эфир случился в пятницу, имел сумасшедшие рейтинги, а в воскресенье, восемнадцатого сентября, умерла Галя Чаликова.
ХАМАТОВА: Как у тебя воспоминания странно связаны.
ГОРДЕЕВА: Я об этом не задумывалась раньше, но теперь вижу: да, связаны… Галечка умерла в воскресенье, ее отпевали и хоронили во вторник. А вторник – это на телевидении день, когда приходят все рейтинги: и по Москве, и по России, и ясна картина того, как прошла предыдущая неделя. И вот двадцать первое сентября – грустный солнечный день, какие бывают только ранней осенью. Я, вся опухшая от слез, еду в церковь Косьмы и Дамиана на отпевание. И думаю только о том, что совершенно не представляю, как я, лично я – не фонд, не мы все, не больные дети, не Галечкин муж Валя, – буду жить без Гали. Я корю себя, что у меня не хватило мужества попрощаться с Галей, я не могу себе простить, что не верила, что она может умереть. Я еду за рулем и от слез еле различаю дорогу. И вдруг звонок. Звонит гендиректор НТВ Владимир Кулистиков: “Старуха, привет! Ну я тебя поздравляю! Это было совершенно грандиозно! Это – огромный успех! Ты чувствуешь, что проснулась знаменитой?” – громко и раскатисто говорит Владимир Михайлович в трубку. И я, оторопев, спрашиваю: “Поздравляете – с чем?” Он получил рейтинги “НТВшников”, той программы с дракой, и был на вершине счастья. Его можно было понять. Рейтинги были нечеловечески высокие. Но я вдруг поняла, что это – какая-то не моя жизнь. Что в моей жизни нет ничего главнее, чем то, что Гали больше нет, она умерла. И любой человек, который дышит, как я, как я чувствует, который мой, – для него тоже не может быть ничего важнее Галиной смерти.
Возле церкви толпилась куча народу. Из самых разных областей и сфер жизни. И телевизионщики, и чиновники, и бизнесмены, и администрация президента. Их объединяло горе, которое так подкосило меня. В церкви народу было столько, что не протолкнешься, я осталась где-то у входа. Рассматривала огромный, смешной и немного несуразный зад коня святого Георгия, нарисованного в левом приделе. Потом Валя, Галин муж, расскажет мне, что именно этого смешного коня и именно этого святого Георгия когда-то изобразила Галечка: они с Валей вместе с другими иконописцами-волонтерами расписывали церковь Косьмы и Дамиана.
Похоронили Галю в очень красивом месте, в деревне Ромашково. На холме с видом на церковь. А потом мы все собрались в еще не открытом центре имени Димы Рогачёва.
ХАМАТОВА: Мы смотрели смонтированный тобой короткий фильм про Галю. И я всё думала, как же мы виноваты, что упустили Галечку. Ты знаешь, нельзя сказать, что к этому моменту ее телефон для меня был, как для многих, главным, чуть ли не единственным, по которому я звонила, чтобы спросить: “Что делать?” Наверное, уже нет. У нас уже были другие отношения: мы либо вместе принимали решения, либо я сама принимала решения, либо это Галя мне звонила с вопросом “Что можно сделать?” Но менее стыдно мне не становилось: ведь я, как и все мы, слышала, что у нее болит живот, что у нее есть проблемы, я знала о ее предрасположенности к этому заболеванию по семейной линии и ни разу, вот, Катя, буквально ни разу не допустила мысли, что Галя – не железный человек, что ее организм, хрупкий, тонкий, может не справиться. И не верила до самого конца: мне казалось, что Галя-то, конечно, как-нибудь выкарабкается, она не может нас бросить. Помнишь, как смешно и легкомысленно мы разрисовали с тобой свои беременные животы надписью “Подари жизнь”?
ГОРДЕЕВА: Мы разрисовывали животы, Лена Грачёва, директор AdVita, развлекала ее в общей рассылке лекциями по литературе. Лида Мониава, которая теперь возглавляет детский хоспис “Дом с маяком”, была с Галечкой до последнего вздоха, Оля Журавская, основавшая по Галиному завещанию фонд “Галчонок”, проводила с ней столько времени, сколько могла оторвать от своего новорожденного сына. У Гали, безусловно, остались ученики и последователи. И без Гали мы все как-то внезапно повзрослели. Больше всего это было видно по Грише Мазманянцу, который задержался в фонде еще на семь лет. И по Кате Чистяковой, которая так безутешно плакала на вечере памяти в ФНКЦ: потому что больше нет Гали, потому что мы все сказали: “Теперь, Катя, ты должна быть директором”.
ХАМАТОВА: И тогда – во всём трагическом всегда есть элемент комического – Катя Чистякова прочла нам целую лекцию о надпочечниках.
Это было так неожиданно… И, если бы не сама ситуация – вот мы сидим на поминках, – ужасно смешно. Наша тоненькая, серьезная и ответственная Катя Чистякова вдруг встала и сказала, что директором фонда она быть не может. Она последовательно – Катя всегда доходчиво и доступно выстраивает логику высказывания – приводила самые разные аргументы, почему она не может взять на себя такую ответственность. И самым, как ей казалось, убедительным было то, что она по профессии биолог и знает, что лидерские качества, необходимые для руководителя фонда, связаны с гормонами, которые выделяют надпочечники.
Все сидели и завороженно слушали Катю, которая увлеченно рассказывала про эти гормоны, а потом заявила: “Мои надпочечники, согласно всем анализам, эти гормоны не вырабатывают”.
Наступила длительная пауза. Все пытались это переварить. А потом мы ее усадили общими усилиями и, постаравшись сохранить серьезность, сказали: “Катя, несмотря на твои надпочечники, ты всё-таки будешь директором фонда. У нас нет никакой альтернативы. Ты нам нужна. Никому не показывай эти анализы”. И Катя стала директором. ЧУЛПАН ХАМАТОВА
Глава 29. В тупике
Днем 19 мая 2017 года в театр “Гоголь-центр” шли и шли люди, не слишком похожие на театральную публику. Да и сам театр вдруг переменился: как-то подобрался, сделался одновременно и строже, и мягче. Пришедших в театр гостей, около двухсот человек – девяносто семей со всей страны – встречали администраторы “Гоголь-центра” и волонтеры фонда “Подари жизнь”, ставшие в тот день одной командой. День этот назывался Днем памяти. Люди, пришедшие в театр, – мамы, папы, бабушки и дедушки, братья и сестры тех, кого больше на этом свете не было: детей, чей рак оказался непобедим.
День памяти когда-то придумала первый директор фонда Галина Чаликова. И о том, чтобы детская паллиативная служба, то есть помощь тем детям, чью болезнь уже
