Владимир Маяковский
Письмо к любимой Молчанова, брошенной им, как о том сообщается в № 219 «Комсомольской Правды» в стихе по имени «Свидание»
Слышал — вас Молчанов бросил,будто он предпринял это,видя, что у вас под осеньнет «изячного» жакета.На косынку цвета синькисмотрит он и цедит еле:— Что вы ходите в косынке?Да и… мордой постарели?Мне пожалте грудь тугую.Ну, а если нету этаких…Мы найдем себе другуюв разызысканной жакетке. —Припомадясь и прикрасясь,эту гадость вливши в стих,хочет он марксистский базиспод жакетку подвести.«За боль годов,за все невзгодыглухим сомнениям не быть!Под этим мирным небосводомхочу смеятьсяи любить».Сказано веско.Посмотрите, дескать:шел я верхом, шел я низом,строил мост в социализм,не достроил, и устал,и уселся у моста.Травка выросла у моста,по мосту идут овечки,мы желаем — очень просто! —отдохнуть у этой речки.Заверните ваше знамя!Перед нами ясность вод,в бок — цветочки, а над нами —мирный-мирный небосвод.Брошенная, не бойтесь красивого слогапоэта, музой венчанного!Просто и строгоответьте на лиру Молчанова:— Прекратите ваши трели!Я не знаю, я стара ли,но вы, Молчанов,постарели,вы и ваши пасторали.Знаю я — в жакетах в этихна Петровке бабья банда.Эти польские жакеткик нам провозят контрабандой.Чем, служа у муз по найму,на мое тряпье коситься,вы б индустриальным займомпомогли рожденью ситцев.Череп, што ль, пустеет чаном,выбил мысли грохот лирный?Это где же вы, Молчанов,небосвод узрели мирный?В гущу ваших роздыхов,под цветочки, на рекузаграничным воздухомне доносит гарьку?Или за любовной блажьюне видать угрозу вражью? Литературная шатия,успокойте ваши нервы,отойдите — вы мешаетемобилизациям и маневрам. 1927Осип Брик
Не попутчица
I
В 12 часов ночи мимо столика прошла женщина. Сандаров въелся в нее глазами. Стрепетов привстал, раскланялся.
— Кто это?
— Велярская, Нина Георгиевна с мужем. Крупнейший делец.
Сандаров не отрываясь смотрел на Велярскую.
— Она тебе нравится?
— Очень.
— Я полагал, что вы, коммунисты, обязаны питать отвращение к прелестям буржуазной дамы.
— Обязаны.
— Какой же ты в таком случае коммунист?
— Плохой, должно быть.
Велярские сели поблизости. Стрепетов встал, подошел.
— С кем это вы?
— Так. Коммунистик один.
— Плюньте, садитесь к нам.
— Нет, неудобно. Может пригодиться.
Велярский засмеялся.
— Тогда тащите его сюда.
Жена замахала ручками.
— Нет, нет. Пожалуйста, избавьте. Обделывайте свои делишки без меня.
Стрепетов стал прощаться.
— Заходите, Стрепетов. Мы все там же. Телефон только новый: 33–07.
— Непременно. До скорого.
Сандаров встал.
— Ты что? Домой?
— Да.
— Посидим еще.
— Нет, пора.
Вышли.
— Тебе, я вижу, Велярская здорово понравилась.
— А что?
— Ты как-то притих.
Сандаров молчал.
— Хочешь, я тебя с ней познакомлю?
— Нет, не хочу.
— Почему?
— Есть причины.
— Как знаешь.
Стрепетов пошел к Тверской, Сандаров — к Мясницкой.
У фонаря Сандаров вынул записную книжку и вписал: «Нина Георгиевна Велярская, т. 33–07».
II
Соня Бауэр, секретарь Главстроя, отшила двадцатого посетителя.
— Заведующий занят. Принять не может.
Фраза злила ее: заведующий, тов. Сандаров, не был ничем занят — сидел у себя за столом и курил.
Подошел тов. Тарк.
— Ну что? Все еще занят?
— Вам я обязана сказать. Он ничем не занят, но не велел никого пускать.
— В чем же дело?
— Не знаю. Это продолжается целую неделю, изо дня в день.
— А дела?
— Стоят.
— Чем вы это объясняете?
Соня молчала.
— Вы как жена могли бы знать?
— Я не жена, тов. Тарк. У коммунистов нет жен. Есть сожительницы.
— Ну, как сожительница.
— Мы живем в разных домах. Я не могу следить за ним. И не считаю нужным.
— Напрасно. Мы партийные товарищи заинтересованы, чтобы он не свихнулся.
— А вы думаете, что он свихнулся?
— Не думаю, но считаю возможным. Сейчас опасное время.
Соня пожала плечами. Тарк встал.
— Я вам советую повлиять на него. У него много недоброжелателей. Они будут рады, если с ним что-нибудь приключится. Если вам понадобится мой совет — к вашим услугам. Это товарищеский долг.
Вышел.
Соня знала, что у Сандарова много врагов, в том числе и тов. Тарк.
III
Сандаров появился на пороге кабинета.
— Соня! Если надо что-нибудь подписывать, давай сейчас, а то я ухожу.
Соня захватила папку с бумагами и вошла в кабинет.
— Ты чего злишься? Недовольна моим поведением?
— А ты доволен?
— Очень.
— Тогда все в порядке.
Сандаров подписал десяток бумаг.
— К тебе приходил Тарк.
— Ну его к черту.
— По важному делу.
— По партийному?
— Да.
Сандаров продолжал подписывать.
— Что это такое?
— Ходатайство конторы «Производитель» об отсрочке сдачи на два месяца.
— Отказать.
Соня собрала бумаги.
— Сегодня партийное собрание. Ты будешь?
— А что сегодня?
— Доклад комиссии об организации яслей.
— Может быть, приду.
— Твое присутствие очень желательно.
— Мне надоели партийные собрания.
— У тебя странный тон появился. Можно подумать, что ты работаешь в партии для собственного удовольствия.
— Чего ты злишься? Я, кажется, никогда особых симпатий к партийным товарищам не чувствовал.
Сандаров взял портфель и вышел.
Соня оглядела стол. Справа лежал блокнот. Верхний листок был вкривь и вкось исписан. Соня внимательно просмотрела его, оторвала и спрятала в карман. На листке разнообразными почерками было написано одно только слово: Велярская.
IV
Велярский встретился с компаньоном в кафе «Арман».
— Ну что?
— Плохо.
— А именно?
— Отказали.
— Как же быть?
— Не знаю.
— Надо придумать.
Компаньон пожал плечами.
— Я ничего не могу сделать. У меня там никого нет.
Подошел Стрепетов.
— Скажите, Стрепетов; нет ли у вас кого-нибудь в Главстрое?
— Очень даже есть.
— Кто?
— Член коллегии, Сандаров.
— Ах вот как! Слушайте, есть дело. Можете заработать.
— К вашим услугам.
Компаньон зашептал Стрепетову на ухо.
— Понимаю. Но можно сделать лучше.
— А именно?
— Зачем отсрочка, когда можно получить деньги.
— Какие деньги?
— За работу.
— Да работа не сдана и не будет сдана в срок.
— Понимаю, но деньги все равно получить можно.
— Каким образом?
— Подавайте счета, и получите деньги.
— Ерунда.
— Я вам говорю. А работу сдадите когда-нибудь.
Велярский расхохотался.
— Неглупо придумано.
— Одним словом, давайте счета, я все сделаю.
— Приходите завтра в контору.
— Ладно.
Когда Стрепетов отошел, Велярский подмигнул своему компаньону.
— Не мешало бы загодя запастись знакомствами в Ч. К., как ты думаешь?
— Ни черта! Выкрутимся.
V
Сандаров был дома. Лежал на диване, дремал.
Соня вошла; села за стол и молчала.
— Если ты хочешь говорить на тему о моей испорченности, то говори. Я этого разговора начинать не буду.
— Меня твоя испорченность мало трогает. Тем более что сам ты от себя в восторге. Мне хотелось бы только выяснить наши с тобой отношения.
— Какие отношения?
— Личные. Как-никак мы с тобой уже два года сожительствуем.
— И что же из этого следует?
— Ничего не следует. Но, по-видимому, что-то изменилось; и мне хочется знать: каковы будут наши отношения в дальнейшем?
— Мы ничем друг с другом
