издохла почти сразу же: просыпалась к ногам серыми грибными спорами, ушла под землю черным туманом. А остальные твари попятились, нападать больше никто из них не спешил, ни на Игната, ни на Степана. Почуяли его силу?

Думать об том не хотелось, а хотелось сильно, до крови, разодрать левую руку. Потайной ключ все еще полыхал и будто бы рвался на волю. Степан бы и разодрал, если бы не Игнат.

– Что это было? – Голос Игната звучал слабо, словно приятель только-только проснулся или тяжело заболел. А чего бы и не поболеть, после того как из тебя едва душу не высосали? – Что за гнусь такая, Степа? – Игнат спрашивал, и так же, как Степан руку, скреб свою шею, аккурат в том месте, где остался след от смертельного поцелуя безвременницы.

– Так ты ее увидел? – Степан спрятал руку за спину, сцепил зубы, пережидая этот почти нестерпимый зуд.

– Что значит увидел? – недоумевал Игнат. – Я все видел! Как она на тебя кинулась, как ты ее зашиб.

– А то, как она тебя чуть до донца не высосала, значит, не заметил? – Не хотел он издеваться над другом, просто пытался во всем разобраться. – На шее у тебя что, как думаешь?

– Они могут являться простым людям. – Вран шагнул к Игнату, крепко сжал его запястье, убирая руку от шеи, всматриваясь в белесый рубец. – Иногда вот как сейчас, из-за страха или боли. – Он поскреб когтем рубец, а потом дунул Игнату в затылок. Так мамки дуют детям на разбитые коленки. Вот только Вран не мать, и Игнат не коленку разбил… – А иногда показываются специально. Но это уже в самом конце, когда у человека не останется сил, чтобы с увиденным совладать. Безвременники до конца дело редко доводят, живой человек им нужнее мертвого, живым можно долго кормиться. Особенно если за пределы границы его не выпускать. Это уже потом, когда поживиться, считай, нечем, они человеку являются в своем истинном обличье. А иногда и в другом, куда более страшном.

– И что с человеком? – Игнат тереть шею перестал, но выглядел все равно напуганным.

– А человек теряет разум, – сказал Вран весело. – Если сил в нем еще хватает, чтобы за границу выйти, то и выходит дурачком безмозглым. – Все тем же ласковым жестом он стер с Игнатовой бороды дорожку слюны. – А если сил нет, то остается бродить у границы, пока не станет таким же, как они. – Ногой он пнул на глазах загнивающий, смердящий мертвечиной язык безвременницы.

– Почему за язык я ухватиться сумел, а нож насквозь прошел? – спросил Степан, вытирая руки о влажный мох.

– Потому что по языку к ней человеческая сила идет. Есть сила, есть плоть. Безвременников испокон веков только так и ловили, за язык.

Испокон веков… Сколько ж он на свете живет, если все это знает?.. Уточнять Степан не стал, испугался ответа. Вместо этого спросил о другом:

– С Игнатом теперь что станет?

– Ничего не станет. – Вран погладил по голове свою птицу. – Слишком мало времени прошло с того момента, как безвременница к нему присосалась. До заката походила бы за ним следом, как привязанная, вот тогда бы точно все, а так только шрам останется да способности кое-какие.

– Какие? – оживился Игнат. Про подарки и способности ему было интереснее, чем про болезни и смерть.

– Тот, кого безвременник поцеловал, но до конца не высосал, начинает видеть кое-что, то, что другим не под силу.

– Тайные пути? – спросил Игнат и покосился на Степана. Ох, не любил дружок закадычный, чтобы у кого-то было что-то лучшее, чем у него самого. Вроде и дар этот ему не особо нужен, а все равно отобрал бы у Степана с радостью, даже глазом бы не моргнул.

– Нет. – Вран покачал головой. – Пограничником не всякий стать может. Если только один на тысячи. На то в человеке должны найтись особые способности. Их только разбуди – и готов пограничник. – У тебя что-то иное откроется. Думаю, к бабам ключик подбирать научишься. – Вран усмехнулся. – Слюну безвременниц раньше использовали, когда зелье приворотное готовили.

– Ключик к бабам, говоришь… – повторил Игнат. И ведь не поймешь, радуется он такому дару или печалится.

Сказать по правде, бабам Игнат никогда особо не нравился. Невысокий, худой, сутулый, конопатый. Может, оттого задиристый и фанаберистый, чтобы хоть чем-то девиц заинтересовать? Правды Игнат все равно никогда бы не рассказал. Одно только Степан знал наверняка, девицы его дружком закадычным не интересовались. Вот на него, на Степана, поглядывали. Да что там поглядывали! Много чего позволяли! Но не из тех он мужиков, которые своими амурными победами хвастают, порядочных барышень компрометируют. А так-то, конечно, всякое в его холостяцкой жизни случалось, будет что на старости лет вспомнить.

Подействовало зелье бабы Маланьи: ночью все спали как убитые. Потому что неизвестно, что их всех ждет впереди, и страхи лишние им ни к чему, и силы нужно беречь. Архипу не привыкать не спать ночами, для него это, можно сказать, плевое дело. Да и ночь, несмотря на все ее буйство, выдалась не особо хлопотной. Про защитные ставы он не соврал, избушка эта будет понадежнее, чем Форт Нокс. По крайней мере нечисти сюда точно не пробраться. А для людей у него припасены подарочки. Архип погладил до блеска отполированный приклад любимого карабина. Тут же подумалось, что снабженец Михалыч – молодец и, считай, кудесник, если сумел выторговать у Федора именно то оружие, которое нужно ребятам.

Ребята… Молодые, глупые, необстрелянные. Настоящее оружие хорошо, если в руках держали. Исключение только одно – Эльза. Эта и держала, и помнит, как с ним обращаться. Убивала ли она кого-нибудь хоть однажды, хоть крошечную зверушку? Архип в этом сильно сомневался, помнил, как отец ее сетовал, что девчонка к стрельбе способная, но не азартная, всех жалеет.

Всех жалеет. Раньше, возможно, и жалела, а вот сейчас… Даже если на ее пути встанет не животное, а человек. Даже если нечеловек встанет, она не дрогнет. Изменилась девочка. То ли сломалась, то ли закалилась. И в том только его вина. Или не только его? У нее путь особенный. Веками не просыпалась сила, ни по ту сторону границы, ни по эту. Они уже и верить перестали, и ждать. А сила возьми да и проснись! Да не в одной, сразу в трех!

Сила проснулась, а учить их некому. Баба Маланья почти все позабыла, а из него какой учитель, если он свои собственные силы столько лет сознательно душил, что, считай, и задушил почти?!

Но учить все равно придется. Хотя бы тому, что он знает хорошо, тому, как пользоваться оружием. Пока силы не окрепнут, сгодится и свинец.

– Значит, так, – сказал Архип с утра, когда

Вы читаете Сердце ночи
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату