На третий день я заметила, что щеки Дариана порозовели, а отек на ноге слегка спал. Исчез и запах гниения – исцеляющие насечки справились со своей задачей. Мабир провозгласил, что Дариан на пути к выздоровлению. Присутствовавший при этом Беллуа промолчал и не появлялся в гнездовье до самого заката.
На следующее утро меня разбудил смех. Дариан сидел на постели, а вокруг него бешено прыгал Ару. Я мигом выбралась из одеяла и обняла Дариана за плечи, еле сдерживаясь, чтобы не стиснуть его изо всех сил.
Кейрр потянулась и, выбравшись из коробки, свернулась у меня под боком. Дариан почесал ее за ушным гребешком. Кейрр приветственно заурчала.
– Я дома! Но когда я здесь очутился?
– Четыре ночи назад. Мы вызволили тебя из Храмового лазарета и…
– Вызволили? Из Храма? Последнее, что я помню, это падение. И Ужаса в пещере. Я пробежал мимо него…
– Ты не помнишь, что было снаружи, когда мы спаслись от Ужасов? Ты за меня вступился.
Дариан покачал головой, но в его глазах мелькнуло осознание, и он кивнул.
– Да, точно… Кажется, я вспоминаю и про Храм тоже, – Дариан дотронулся до своей шеи. – Сколько я проспал?
Он оглядел зимнее стойло, как будто увидел его впервые.
– Больше недели. Я должна многое тебе рассказать, но только поклянись, что будешь молчать. У нас творятся странности. – Я не могла отвести от него взгляд.
Щеки впали, да, но когда Дариан улыбался, то сразу становился похож на прежнего себя, я не могла сдержать ответной улыбки.
– Запасы еды, надеюсь, не кончились? Умираю от голода.
Я рассмеялась.
– Еда никуда не делась, Дариан! Сиди… а я сбегаю за отцом.
Я бросилась к выходу, но Дариан успел поймать меня за рукав.
– Майя… спасибо, – голос брата сорвался.
– За что?
Дариан покачал головой с озадаченным выражением лица и вдруг расхохотался.
– Не знаю! Я ведь все проспал. Но спасибо тебе. Уверен, что ты обо мне заботилась.
Я улыбнулась и чмокнула Дариана в щеку.
– Ты даже не представляешь как.
С тех пор как Дариан очнулся, Мабир стал навещать нас чаще.
Он даже провел с нами в зимнем стойле две ночи. Впрочем, о таинственных речах Френа он ничего не рассказал, а я боялась о них упомянуть, ведь мы с Мабиром никогда не оставались наедине, да и Беллуа мог подслушать. Пару раз я ловила на себе пристальный, изучающий взгляд Мабира, но он сразу же отворачивался и делал вид, что занят чем-то совершенно другим.
Однажды я улучила момент и тихонько спросила его:
– Когда? Когда мы сможем поговорить?
– Скоро, – ответил Мабир. – Но не здесь. И не сейчас.
Для прогулок Дариан был слишком слаб, но ел он как здоровый дить, а щеки его начали вновь округляться. И раз уж состояние его улучшилось, я могла оставить дежурство у постели брата и начать работу с Кейрр.
Когда наши метки зажили, перед нами встала очередная задача: сделать в крыльях малышки прорези, которые позволят пропустить через них седельные ремни. Отец позвал меня во двор, и к нам присоединился Мабир с инструментами для насечек наготове – у его ног лежал мешок.
Отец стоял рядом с «режущим станком» – так называлось изобретение, напоминающее козлы для пилки дров, с деревянной основой, на которую ложилось крыло дитя. От мысли, что мою малышку будут резать, у меня внутри все сжалось, и Кейрр, ощутив мой страх, начала вырываться из моих рук. Я машинально прижала ее крепче, чтобы усмирить, но отец цокнул языком, подражая драконице.
– Хватит постоянно ее тискать и расцеловывать. Она быстро растет. Кейрр – прирожденный хищник. Пора тебе научиться обращаться с ней как со взрослым зверем, которым она очень, очень скоро станет.
Я кивнула.
– Знаю. Но… – я грустно посмотрела на отца.
Он усмехнулся.
– Не думай, что я не понимаю твоих чувств, Майя. Из-за метки связи они углубились, хотя казалось, дальше некуда… Но мы должны сделать то, что надлежит. Поэтому давай-ка выполним все как следует. Сперва разместим дитя, а потом ты ее придержишь. Прояви твердость.
Вдвоем мы поставили Кейрр рядом со станком и вытянули ее крылышко над деревянной частью. Мабир сжал мое плечо и ободряюще улыбнулся. Раскрыл мешок, извлек кусок льда и уложил его на крыло Кейрр – там, где оно соединяется с туловищем. Кейрр забилась, но мы ее успокоили.
Отец вытащил нож для свежевания с коротким изогнутым лезвием – остро заточенный и омытый спиртом – и принялся им указывать.
– Обрати внимание на вены за крылом и вот здесь – перед задней лапой. Они питают перепонки и чрезвычайно важны для молодого зверя, поскольку его крылья будут расти в течение долгого срока – по крайней мере, по сравнению с остальными частями тела. Всегда следи, чтобы между венами и надрезом оставалось как минимум два пальца. У Кейрр вены расположены превосходно, поэтому проблем возникнуть не должно. А когда крылья вырастут окончательно, вены утратят свою важность, – отец занес нож, и я вздрогнула. – Не переживай, у нее это место не такое чувствительное, как тебе кажется, а шкура из-за льда уже онемела. Мы справимся в мгновение ока.
Я, сама того не замечая, принялась напевать убаюкивающую мелодию Мабира. Он присоединился ко мне, а минуту спустя я услышала и голос отца.
Мабир убрал лед, и отец осторожным, но выверенным движением вонзил нож в мембрану крыла и вырезал тонкий кусочек в форме ромба. Кейрр почти не шевелилась, но задергалась, когда Мабир обработал рану вымоченной в спирту тряпицей. Впрочем, нам удалось мягко ее удержать и убаюкать, после чего Мабир нанес необходимые руны. Они окаймляли раны и уходили на несколько дюймов дальше на мембрану, словно наконечники стрел.
– Насечки сделают рубец упругим и крепким, – пояснил Мабир.
– Я чувствую! – воскликнула я. – В боку прямо покалывает!
Отец кивнул.
– Так работает твоя метка.
Мы повторили процедуру и со вторым крылом, а в конце пропустили через прорези чистую перевязку, чтобы они не затянулись. И, конечно, наложили компрессы, чтобы снять боль и
