Отец обнял меня, и я прижалась к нему, пытаясь выбросить из головы случившееся сегодня. Ничего не получилось.
Я помрачнела.
– А кто же такие Авар?
Отец помедлил с ответом, но затем прерывисто заговорил, подбирая нужные слова:
– В молодости, когда я служил в драконерии, я стал другом наемника из далекого уголка Теламона. Он настаивал, что Авар лишь являют себя в виде драконов – или это мы их так видим, поскольку именно драконы занимают в нашей жизни столь важное место. А в его стране, рассказывал он, драконов нет, ведь там пустыня, где хищникам подобного размера не выжить. Поэтому там Высочайшие принимают облик громадных лошадей. Тот наемник предполагал, что Авар, возможно, не боги, но создания природы или, как он выразился, «отражения большего потока». Важно не что они такое, а что они есть. Во многом напоминает представления Ашаани, верно? Мерихем назвал бы это кощунством, но согласился бы, что Высшие драконы – загадочные духи, не принадлежащие нашему миру. Иногда они остаются здесь и направляют нас, как поступил Коррузон. А иногда они появляются и исчезают… и кто разберет, что это означает.
Я поежилась.
– Помню, как рыбаки говорили, что увидели в потоках Хордада, но им никто не поверил. А спустя несколько дней в их сети попалась уйма рыбы. А кузнец, не помню его имя, сказал, что увидел в огне Вашиту, и через неделю сгорел в своей же кузнице.
– Гроген. Его звали Гроген.
Я представила вселенную, что движется как жернов, а мы в ней – зерно для помола, и насупилась.
– Значит, мы – игрушки для таинственных драконов и лошадей?
– О-хо-хо. Иногда мне так кажется.
– И никто не знает наверняка, кто они такие.
Отец хранил молчание и, наконец произнес:
– В тот единственный раз я увидел Коррузона. Он был великолепен. Громадный, темный, внушающий и надежду, и страх одновременно. А если бы я его не узрел воочию, то поверил бы в болтовню, что Высшие драконы – глупая сказка, придуманная, чтобы держать слабовольных в узде. Дхаллы и мерихемы читают вычурные фразы в своих священных писаниях и используют их для порабощения остальных. Храм зиждется как на камнях, так и на словах, – отец распалился. – Даже его окна из цветного стекла не позволяют нам видеть мир таким, каков он есть, а показывают иллюзии, вымысел, который им выгоден. Настоящий мир нельзя так просто объяснить, как их…
Отец бессильно зарычал и чмокнул мой затылок.
– Прости, Майя. Я не из тех, кто может дать тебе ответ. У нас редко обсуждали вопросы веры, и теперь я знаю почему. Вероятно, вся моя семья пошла на компромисс, чтобы сохранить гнездовье, пусть ради этого мы были вынуждены поддержать завоевателей. Не представляю, что и думать по этому поводу, но, по крайней мере, мы поддерживаем нашу деревню. Мы сохранили то, что у нас есть, и у нас не отняли нашу землю и наше гнездовье. Но я не должен отравлять тебя своим неверием. Только не после всех тех испытаний, которые выпали тебе, девочка. И я тоже сбит с толку. Я не понимаю, что это было за чудовище и что оно с тобой делало, – отец вздохнул. – Хотел бы я разобраться, во что верю.
Я всегда восхищалась витражами, которые изображали, как Коррузон статно возвышается над множеством верных ему ипостасей – Авар, из наших историй. Был ли среди них Гетиг? Я не могла вспомнить. А теперь на витражи пала тень не только откровений Мабира, но и слов моего собственного отца. Его искреннее признание тронуло меня и обеспокоило.
Я тоже глубоко вздохнула.
– Мабир говорил, что сомнение способно привести туда, куда не сумеет уверенность.
– Он прав, – отозвался отец. – Но такой путь гораздо сложнее.
– Может, мы и не должны знать. Что, если мы должны только задавать вопросы?
– Так поступали Ашаани, да?
Грюс поймала восходящий поток, и несколько минут мы плавно парили в воздухе. Я откинулась на сиденье, радуясь, что отец крепко меня держит.
Но вскоре тишина стала неуютной.
– Мне жаль, что Роув решил запечатать пещеры, – произнесла я. – Хочу узнать о них что-то еще, но пока идет война, нам туда не попасть. Остаются лишь рисунки Туло. А вдруг ответы на наши вопросы остались там, в пещерах, и мы утратим их навсегда?
– Роув поступает так, как должно военному. Я его понимаю. А вот кого тебе надо остерегаться, так это Беллуа. Он раздосадован и зол. И наверняка обратит свой гнев против тебя.
Я вновь ощутила себя обузой. Опять. Глаза защипало от слез.
– Я боюсь за тебя, Майя, – продолжил отец. – Меня пугает одна мысль, что он тебя избрал своей целью… Даже не знаю, как сказать. Если бы наш мир был другим, правильным, то в поисках ответа мы могли бы обратиться и к Беллуа.
– Мы ведь можем спросить у Мабира.
– Так и поступим, хоть и придется делать это тайком, – отец прижался щекой к моей голове. – Аша… Если честно, сегодня я услышал это имя впервые. Но мне нравится идея, что существует ничем не приукрашенная Истина. А еще меня приятно удивила перемена в Мабире. Очередная твоя заслуга, между прочим. Ты открыла ему глаза – причем лишь тем, что была сама собой. Майя, ты увидела Летнего дракона! Дорожи своим воспоминанием. Пусть оно будет для тебя противовесом – тебе еще многое предстоит пережить. И не забывай его. Надеюсь, однажды ты поймешь его значение.
– Джем сказала то же самое.
– Серьезно?
– Ну, если точнее, что-то происходит, а причину мы узнаем лишь потом. Или вообще не узнаем никогда.
– Джем права. И ее слова во многом похожи на идеи Ашаани. Быть может, когда-нибудь мы все действительно поймем.
Я задрожала от ветра, и отец обнял меня еще крепче. Повернув голову, я взглянула на него. Волосы упали мне на глаза: все плыло из-за подступивших слез. Но мне казалось, будто я никогда еще не видела отца так ясно.
Джем вернулась уже после заката. Я с ней даже не столкнулась, лишь услышала, как она отворила двери зимнего стойла, чтобы впустить Одакса, а потом сразу ушла. Одакс свернулся в своем гнезде с Колувер, и они что-то поурчали друг другу перед сном. На протяжении нескольких дней Джем буквально превратилась в невидимку. Извинился ли перед ней Томан, как всегда неловко и запинаясь? Или укоризненно молчал? Или, может, он искупил вину? Я пыталась отыскать Джем, как только появлялась свободная минутка, но, похоже, она не хотела, чтобы ее нашли.
По ночам отец и Роув по очереди дежурили в загоне и следили за небом. А я лежала в постели, ожидая, когда же от усталости меня, наконец, сморит сон. Мои мысли бесконечно кружили от проклятий к Ужасам и духам. Я надеялась,
