Слабое утешение.
Иногда я по ночам пыталась возносить Гетигу простенькие молитвы о понимании. Я верила, что обращалась к верному Авар, и неважно, был он ипостасью Коррузона или же Аши. Но делала ли я все правильно? Да и как вообще понять, что на твою молитву ответили? Вряд ли в наш загон заглянет курьер с посланием.
Днем я старалась ни о чем таком не думать, зато Дариан как будто помешался.
– Отец стоял и стрелял в хародийцев из лука?
– Да. Я тебе уже говорила.
Мы тренировали наших дитей во дворе – гоняли кругами на корде. Сейчас наступил черед Ару.
– Да, – отозвался Дариан, – но пытаюсь это вообразить. Он не уклонялся, не крутился?
– Не помню. Наверное, но…
– А Шуджа защищал его крыльями?
– Кажется. Все произошло молниеносно…
– Прямо как тот дикий дракон прикрывал нас с тобой. Он словно знал, что так делают в драконерии. Как думаешь, у них инстинкт такой?
– Может, и инстинкт. Честно, ну откуда мне знать?
Дариан покосился на меня.
– А та штуковина, то есть тень, она…
Та штуковина.
– Дариан, пожалуйста… ты меня об этом как минимум три раза спросил. Подбери корду, Бак-бак об нее спотыкается.
– Не называй его так!
Дариан повернулся к Ару, но натянуть корду до конца не успел. Ару ухватил свой край зубами и, по-собачьи встряхнув головой, дернул на себя.
Дариан потерял равновесие и упал на колени. Стоящая рядом со мной Кейрр насмешливо засопела, забив хвостом по земле.
За месяц наши дити стали в два раза крупнее и в четыре тяжелее. Плечи Кейрр уже доходили мне до колена, а Ару – до середины бедра. У них прибавлялось сил, а размах крыльев теперь достигал длины наших с Дарианом рук, вместе взятых. Я гордилась своей малышкой и одновременно грустила, что она чересчур стремительно превращается в настоящего дракона. Я уже не могла держать ее на коленях и тискать, хотя она по-прежнему верещала, как малютка, и дулась, когда я ее отчитывала.
Из-за своих размеров Ару лучше бегал и выше прыгал. Зато Кейрр быстрее училась, и Ару часто следовал ее примеру. Дариан видел в этом личный вызов, и такое соревнование помогало нам всем совершенствоваться.
Что, конечно, крайне радовало нашего отца. «Ох, каких замечательных дитей они будут нам делать!» – восклицал он.
Причем очень часто.
Впрочем, сейчас Дариану было не до того. Ару снова потянул за корду, и мой брат рухнул на локти, вскрикнув от боли и злости. Я подбежала к Ару и, выдрав у него из пасти веревку, схватила дракона за ушной гребень.
– Ару! Как тебе не стыдно, негодник! – и я цокнула языком, как недовольная драконица.
Дить сразу поник. Рано или поздно он научится различать и слова, и тон. Однако сейчас было важно, чтобы он понял одно: я им недовольна.
Мимо проскакала Кейрр.
– Бак-бак! – позвала она и тоже цокнула, дразня его.
– Кейрр! А ну тихо. Тс-с! Не делай так больше.
Она виновато опустила голову, но затем глянула на Ару и в последний раз тихо-тихо цокнула. Я еле сдержалась, чтобы не захихикать, и подчеркнуто нахмурилась.
Дариан сидел в пыли и потирал шрамы на ноге. Они его еще беспокоили. Хромал он уже меньше, но былые силы пока не вернулись.
– Он лучше слушается тебя, чем меня.
Отразившееся в глазах Дариана смятение заставило меня проглотить заготовленную шутку. Я хотела рассказать ему о том, что мы с Мабиром сделали, но дхалла дал мне четкие указания: помалкивать при Дариане.
Я подвела к брату Ару, и Дариан щелкнул дитя по носу, тоже укоризненно цокнув.
Ару плюхнулся на землю и приуныл.
– Ты как?
– В порядке.
Я опустилась рядом и приобняла Дариана за плечи. Он стряхнул мою руку.
– Сказал ведь, я в порядке.
Он рывком поднялся на ноги и продолжил заниматься с Ару.
Свой гнев я выместила на куриных тушках, которые подготавливала Кейрр на обед.
Дариан был не только моим старшим братом, но и моим вдохновителем и повелителем. То, что я следовала за ним, он принимал как само собой разумеющееся. Гетиг подарил ему недолгую возможность побыть в центре внимания, пока все предполагали, что Летний дракон явился именно Дариану. После наших злоключений брат, конечно же, вступился за меня, но наверняка впервые ощутил себя менее значимым, нежели я.
Я разрубила последнюю тушку на две части так, что топорик засел в доске, и уставилась на кости, мясо и кровь.
– Ему ведь тоже снятся кошмары, – вдруг произнесла я вслух. – Дариана тоже терзает то, что мы пережили, но он слишком горд и не хочет признаться.
Кейрр глянула на меня с любопытством.
– И как я раньше не догадалась? А он слишком хорошо все скрывает. Или не так уж хорошо…
Кейрр моргнула.
– Можешь сказать «Дариан»?
– Не.
– Все ты можешь. Скажи «Дариан».
– Мачик.
– Зараза! – я сдержала смех. – Скажи «Дариан»!
Кейрр покрутила головой.
– Др-р-рм!
И Кейрр мелодично протянула «р-р-р». Такой приятный звук способны издавать лишь драконы.
– Отлично! А ты, Кейрр, пройдоха. Можешь сказать «пройдоха»?
Она на мгновение задумалась.
– Дя.
Теперь это было ее любимое слово. Все хорошее было «дя». Хвш-ш, Майя – дя. Бак-бак-бак – дя. Почесать за ушами – дя-я-я. Для большей убедительности Кейрр еще и кивала. Она прекрасно понимала, что значит «да».
Я рассмеялась, несмотря на дурное настроение. Меня впечатлило, что Кейрр – и неважно, способна она произнести слово или нет, – понимала фразу «Можешь сказать?». У нее были врожденные навыки, как и у всех драконов. Во время кормления я прислушивалась к их беседам, к странным предложениям из щелчков, рычания, урчания и посвистывания. Я вспомнила, как Кейрр подкрадывалась к куриной тушке, зажмурившись и раскрыв ушные гребни, как она цокала языком и странно реагировала, открыв свои глазенки. Дело явно было в звуках. Я задумалась и о том, как Шуджа громко цокнул, после чего возвестил: «Ш-шаги. Быстр-р-рые». Отец Кейрр, Малик, издавал тот же звук, когда преследовал нас в пещерах. А наши драконы цокали так единожды, лишь вдали от гнездовья. Дома же у них после первого щелчка обычно следовала еще пара-тройка, постепенно затихающих, быстрых или размеренных, а затем урчание. Они были важны, однако я не понимала почему. И намеревалась разобраться. Интересно, как много успела выяснить мама и что она могла бы рассказать мне о драконьей речи?
А еще я думала о двух матерях, которые жили в моей голове: о той, что болтала с драконами, и той, что прокляла меня перед смертью.
Вскоре пришла весть, что Френ, по мнению Мабира и Беллуа, полностью оправился от ран и может отправляться домой. Я расстроилась: он ведь должен был остаться у нас
