40
Я проснулась в своей постели. Сон никак не желал отпускать, и в нем меня преследовали твари, сшитые из мертвых тел и стали. Призрачная тень испытывала меня на прочность, сплетая паутину лжи. Вернее, хуже – извращенной правды.
Почему я не на койке в зимнем стойле? Где Кейрр?.. Я попыталась сесть, но замерла – голова заболела, словно в череп изнутри бился камень. Я со стоном свесила ноги с постели.
– Ну, с пробуждением, – произнес отец, сидящий в кресле в углу, и отложил книгу.
И я вдруг вспомнила, почему здесь оказалась. Боль усилилась.
– Службу уже провели?
– Да. Собратья хотели предать погибшего земле вместе с его драконом на склоне Зурваана, но Роув не позволил. «Много трудозатрат», как сказал он. Поэтому могилу выкопали в почетном месте у Храма. А дракона оставили на горе. Печальная утрата, – глаза отца были покрасневшие и усталые. – Парня звали Даарм, а его дракона – Тимса.
– Где Кейрр?
Вместо ответа малышка сунула голову в окно.
– Эй, Майя! Встать!
– Она не давала нам его закрыть. Ни окно, ни ставни. – Отец усмехнулся, и его напряженное лицо слегка смягчилось.
– Тогда ясно, почему здесь так холодно, – отозвалась я с улыбкой.
Я осторожно опустила ноги на пол, встала и приблизилась к окну. Обхватила ладонью подбородок Кейрр, а та ткнулась носом мне в лицо.
– Привет, малышка, – язык у нее был мокрый и горячий, но у меня совершенно не было сил, чтобы ее отпихнуть. – О боги, как все болит!
– Ты под домашним арестом, Майя.
Я обернулась – слишком резко – и поморщилась.
– Ты ведь не запретишь нам летать на гору, как Роув?
– Вообще-то запрещу. Ответственность за случившееся лежит в том числе и на мне. Мне следовало провести вас к пикам еще раньше, но я думал, что вы не готовы. А должен был понять, что вы готовы. И я должен был учесть, что мы не обезопасили пещеры. Мы по-прежнему не знаем, кто наш враг.
– Я…
– Но под домашним арестом ты не поэтому. Беллуа наложил его на тебя из-за того, что ты ударилась головой, когда потеряла сознание, а на Кейрр – из-за раны в боку. Он, между прочим, залечил ее без помощи насечек, как и дыру в крыле.
Кейрр нежно пободала меня.
– Ее зацепил монстр! Бедная моя малышка. Кажется, мне придется поблагодарить Беллуа.
– Судя по тому, что я слышал, спасибо должен сказать он тебе. Как только ты поправишься, я научу тебя контролировать кровоток – на сей раз как следует. Кстати, если тебя это утешит, то я тоже сижу под домашним арестом. Жду, когда Шуджа оправится от ран.
– Каких ран?
– Ожоги на лапах и в пасти от холода, которым обжигают Ужасы. Шуджа разорвал тварь на части, но поплатился.
Я плюхнулась на кровать, не отнимая своей руки от Кейрр – та начала лизать мою ладонь.
– Помню, как ты клал мне на лоб лед и не давал дремать. Но потом я заснула. Сколько я проспала?
– Две ночи и день между ними. Сегодня отдохнешь, но завтра вернешься к тренировкам.
– А я думала, что сижу под домашним арестом.
– Да, но у меня уже пару недель лежат ваши с Дарианом луки. Надо было отдать их вам раньше, – отец кивнул в угол, где у стенки стояли новенький лук и колчан. – Еще один пункт в длинном списке моих оплошностей. Дариан приступил к занятиям с Френом. А я заказал стрелы у всех мастеров на расстоянии дня полета от нас и сделал запасы в доме, в зимнем стойле и в леднике. Покажу, где именно, немного позже.
Подарок не вызвал у меня радости. Я была благодарна. Даже испытала облегчение. Но не радость. Это был прекрасный блочный лук с бегунками и шкивами, которые увеличивали дальность и мощность выстрела, – настоящее оружие взрослого, как у отца и Томана. Но я знала, почему отец вручил мне его именно сейчас и с таким суровым видом.
Еще совсем недавно он позволял нам с Дарианом расти вместе с нашими драконами, а теперь чувствовал себя виноватым и гадал: вдруг наши луки могли спасти пару жизней?..
Мы тренировались с отчаянной решимостью. Наши цели – тюки сена – высились на фоне жалкого остатка леса, а мы стояли на мосту, на глазах у Беллуа, Аддая и отряда солдат. За исключением команд Френа, во время наших занятий царила тишина. Мы не говорили ни об Аше, ни о религии, ни о драконах, ни о древесине, ни даже о погоде. Молчание между мной и Френом причиняло мне боль, но я не хотела выслушивать его загадки или спорить о тех крохах истины, которые он мог бы мне подкинуть.
Кроме того, я мечтала научиться метко стрелять.
– Не целься, – говорил Френ. – Почувствуй стрелу. Почувствуй цель. Почувствуй истину их связи. Позволь стреле самой сказать тебе о ее предназначении.
Звучало безумно, но я вспоминала связь с Кейрр, которую обрела отнюдь не путем размышлений. Она исходила из меня. Или извне. Отец иногда называл Шуджу своим «вторым я». Теперь я его понимала. Здесь все обстояло иначе, но основной принцип не менялся. Пусть стрела и неодушевленный предмет, однако у нее имелись свои особенности, дальность и смертоносное предназначение.
– Хорошо, Майя, – хвалил меня Френ. – Ты правильно настроилась. Ты расслаблена и одновременно сильна. Ты быстро учишься.
Дариан очень старался не отставать, но стрельба давалась мне лучше. Дариан злился, но я не обращала внимания на вспышки брата.
Я не стремилась с ним соревноваться. Я хотела, чтобы больше никто не смог застать меня врасплох.
Однажды моя меткость оказалась безупречной. Первая стрела угодила в центр мишени. Потом вторая. Следом третья, и четвертая, и пятая – они вонзились почти вплотную. Я могла проследить их траекторию так, словно к ним была привязана серебряная нить. А спустя минуту в мишень вонзились шестая, седьмая и восьмая стрелы. Девятая. На баррикадах кто-то одобрительно присвистнул. Френ, наблюдавший за мной, наклонился ко мне и тихо-тихо произнес:
– Теперь ты касаешься Аши, Майя. Запомни это состояние.
Пока заживала рана Кейрр и я сама тоже поправлялась, я прислушивалась к речам драконов. Это удерживало меня от того, чтобы выискивать голос Эдимму.
Я пыталась обнаружить хоть какие-нибудь закономерности, вроде прибавления эха, которое я различала довольно часто. Но драконы издавали и массу других звуков вроде присвиста, стрекотания, лая. Что они означали?..
«Не торопись, – говорила я себе. – Сперва вычлени одно драконье слово. Одно-единственное слово».
Перед кормлением я увлекала Кейрр в амбар, где мы могли побыть вдвоем, без свидетелей. Сажала ее на пол и отчаянно пыталась изобразись цоканье, мурлыканье и рокотание.
