Прея в песцовых шапках и куртках из тюленьей шкуры, они шли против ветра, выжидая по часу, а то и по два, пока ветер снова не задует от городка моржей, относя человеческие запахи подальше от стада. Морж – зверь чуткий. Еще лет десять или пятнадцать назад клыкастые толстяки-великаны, заметив, а то и учуяв присутствие человека, попрыгали бы в воду и все, охота закончена. Но не теперь. Последние две сотни метров до наблюдательного пункта – кучи валунов, когда-то оставленных сошедшим ледником, Макар и Василий преодолели ползком и залегли, присматриваясь к городу.
За прошедшие два десятка лет после атомных бомбардировок моржи, да и не только они, сильно изменились, заполучив от щедрот матушки-природы всякого для защиты и нападения. Широкий пляж, давным-давно облюбованный ластоногими, превратился в подобие форта. Полутораметровый вал из камней и грязи прикрывал городок со стороны суши широкой дугой. То тут, то там на искусственных насыпях дежурили часовые – молодые моржи, у которых успели отрасти все четыре клыка-бивня, но костяные щитки на груди, голове и боках все еще зияли прорехами. Зрелый морж-самец укутан костяной броней как черепаха панцирем, и попасть копьем между пластин почти нереально. Ну, только если бить почти в упор, с пары метров, после чего бесславно погибнуть.
Помимо брони, явно подросших мозгов и клыков, эти твари обзавелись длинными и когтистыми рука-лапами, которыми в равной степени одинаково строили свои укрепления и рвали в труху любого, включая также подизменившегося полярного мишку. Эти клыкачи когда-то вытеснили, а проще говоря, перебили и сожрали обычных моржей и тюленей, присвоив себе их лежбища. Страшно? До жути. Но мясо для жителей треугольника было важнее.
Макар достал бинокль, рассматривая городок и выбирая жертву – обязательно молодого не успевшего нахватать радиации бета-самца. Альфа-самец, он же вожак и царек местных мутанто-ластоногих, лишь один. Он возвышался над лежбищем, занимая многотонной тушей середину городка. Васильев уже обжегся один раз, убив рыжего вожака морских зайцев, из-за чего станция осталась без тюленятины почти на год – гибнет альфа, стая, погрязнув в разборках за первенство, разбегается. И где их потом искать? Хорошо если осядут на другом конце острова. Источники ценного мяса следовало беречь.
Тем временем, жизнь на лежбище моржей шла своим чередом. Два десятка пепельно-бурых самок возились с малышней, так и норовящей сбежать к воде. Важные клыкачи с торчащими щетками седых усов порыкивали на моржат, неспешно патрулируя берег – явно опасаясь нападения белуг. Звери рангом пониже таскали к подножию «трона» рыбу и добытое мясо – ластоногих помельче. Хруст размалываемых костей и чавканье разносилось на добрую сотню метров, перекрывая привычный гвалт лежбища. Макар в очередной раз рассматривал жрущего вожака и думал: «Сколько ему еще осталось править, года два-три?»
Закованный в броню из костяных наростов, отзывавшихся сухим скрежетом при каждом движении, исполин был старым. Сколько ему лет, Макар не знал, может и все двадцать. Но пятна бледно розовой шкуры на мускулистых ласто-руках и на морде говорили о преклонном возрасте. Молодой или просто взрослый морж – он бурый.
– Гляди, – шепотом привлек внимание Васильев. – Во-он тот, слева. Видишь?
За годы зрение до конца так и не восстановилось, черные точки, блеклые цвета и близорукость портили картинку. Макар протер слезившиеся глаза и перевел бинокль на левый край моржового стойбища. Совсем молодой самец, только-только обраставший костяным панцирем, пригревшись на солнце, дремал, опершись широким боком на земляной вал.
– Ага. Нарушает устав – спит на посту.
– Вот мы его за это сейчас и расстреляем, – отозвался Васильев, расчехляя гарпунное ружье.
Макар, усмехнувшись в бороду, искоса глянул на возившегося с гарпуном старика, как всегда отпускавшего солдафонские шуточки. Хотя, как старика? Ему где-то лет пятьдесят пять или пятьдесят шесть. За прошедшие годы Макар привык к своей новой семье, влился в нее, стал частью. Отца, оставшегося на Новой Земле и наверняка погибшего, он никогда не забывал, но постарался попросту оставить в прошлом. Так было легче. Даже сейчас.
Тем временем одноглазый Васильев развернул длинный стальной трос, рассчитанный на вес в три тонны, так сказать на добычу с запасом. И стал привинчивать к ружью – стальной трубе с рычагом клапана и приваренным прикладом, трехлитровый баллон со сжатым воздухом. Заскорузлые пальцы бывшего фээсбэшника затряслись, от чего горловина баллона никак не попадала в выемку соединительной муфты. Макар заметил это и предложил:
– Давай я заряжу. А ты пока веревку с тросом соедини и вытрави на всю длину.
Василий сверкнул оставшимся глазом, скрипнул пеньками зубов, но промолчал. Макар знал от Ашота, что у Васильева развилась какая-то разновидность артрита, ограничившего подвижность рук. Но жалеть бывшего гэбэшника в открытую было себе дороже, затрещину словить – раз плюнуть.
Способ добычи моржей они отработали за годы до автоматизма. Один стрелял из гарпунного ружья зверю в грудину, чтобы подпружиненный носок, пробив двадцать сантиметров шкуры и жира раскрывшись стальным цветком, зацепился за ребра или застрял в хребте. А второй охотник уже бил гарпуном в шею, чтобы зверь не смог зареветь, привлекая внимание сородичей, а поскорее истек кровью, ослаб и не рвался с длинного поводка.
Северов зарядил оба ружья, проверил давление на манометрах – в норме. Затем закрепил конец троса за кольцо на гарпуне. Ощупал бутылки с зажигательной смесью, которые он держал в поясной сумке на случай экстренного отхода. Теперь оставалось подобраться для выстрела как можно ближе, метров на тридцать. Можно и больше, гарпун надежно пробивал шкуры ластоногих и с пятидесяти метров, правда, попасть из самодельного пневморужья становилось уже совсем сложно. Вымазав руки, лицо и оружие в смеси золы и топленого моржового сала, чтобы перебить запах человека и железа, они поползли к выбранной цели.
Ползти по открытой местности, волоча за собой трос, медленно, метр за метром, вымеряя каждое движение, сливаясь с пестрым ковром изо мха и лишайника при свете яркого солнца – та еще задачка. Конечно, ночью легче, чего уж. Ночь уже через месяц, но ждать так долго нельзя. Стая, скорее всего, попросту уйдет с лежбища до следующего полярного дня. А моржи в этот момент ревели, воняли рыбой, чесали друг другу спины своими страшными бивнями, лепили из грязи подобие загончиков, отгораживаясь от суетливых соседей. В общем, жили, не ожидая нападения.
А Макар, глядя на эту идиллию, почему-то вспоминал день, когда на станцию напали норвежские браконьеры. Тогда жители арктического треугольника победили. И теперь, подбираясь к лежбищу, они
