– Убийца – не обязательно психопат, – поправила Кира, думая о своем.
«Возраст жертв… Тридцать два года, восемнадцать лет, восемь и семь. Никакой закономерности на первый взгляд».
Она придвинула телефон и вновь открыла папку с фотографиями. Шишигина молча наблюдала за ней.
– М-да, бессмысленны мои потуги, – сказала она наконец. – Вы не отступитесь. Кстати, вы вообще способны отступать? Крайне полезное умение! Рекомендую всячески, я давно его практикую.
Кира оторвала взгляд от экрана.
– Что? Простите, Вера Павловна, о чем вы сейчас говорили?
Старуха на несколько секунд опустила веки. Тяжелеют со временем, сволочи, нужно прикладывать все больше усилий, чтобы удерживать их приподнятыми. А впрочем, к чему не нужно прикладывать?
– К пенису, например, – пробормотала она вслух. – Какое счастье, что у меня его нет.
– Так, – сказала Кира, быстро вставая и обходя стол. – Сколько и чего? Название, дозировка. Говорите сейчас же.
Она вывалила лекарства из пакета и одним экономным движением распределила по столу.
Шишигина открыла глаза.
– Свечи от геморроя, – желчно попросила она. – Если бы встретился провидец и предупредил меня, что вы явитесь в Беловодье, закупила бы побольше.
6«Страх принимает разные формы, среди которых одной из самых распространенных является мания контроля».
«Страх принимает разные формы, среди которых одной из самых распространенных является мания контроля».
Грифель карандаша шуршит по бумаге: при переписывании от руки ретикулярная активирующая система блокирует обработку посторонней информации.
Когда диагноз самой себе был поставлен, Кира переходила к терапии.
Первое: дыхательная гимнастика.
На дыхательной гимнастике пациент держался полторы минуты. Полторы минуты – и Кира бросалась проверять, не допустила ли при переписывании орфографических ошибок.
Рассудочная часть сознания съеживалась до размеров черепахи; страх воплощался в образе слонов, бегущих от опасности. Под гигантской ступней крошечный панцирь лопался с ужасным хрустом.
«…среди которых одной из самых распространенных…»
День начинался с проверки сантехники в школьных туалетах. Кира поворачивала вентили, чтобы убедиться в нормальной работе кранов. Однажды за этим занятием ее застала изумленная уборщица; Кира мимоходом оценила количество пуговиц на синем халате и обнаружила, что верхняя вырвана с мясом.
Это привело ее в угнетенное состояние. Ни в чем не повинная пожилая женщина выслушала ее наставление, испуганно кивая. С тех пор при встрече Кира обращала внимание, что даже карманы на ее халате отглажены. Это вызвало к жизни новое беспокойство: она начинала размышлять, выключила ли уборщица утюг.
Школьные повара вставали навытяжку, когда Гурьянова заходила в столовую.
Преподаватели безропотно соглашались принимать ее на своих уроках.
Никто не задавался вопросом, по какому праву учительница литературы присвоила функции директора. Люди бывают глухи ко многим звукам, но тиканье заведенного механизма под красным и синим проводками они различают отчетливо.
Сигнал тревоги в измученной Кириной голове срабатывал несколько раз в день:
Вытерта ли пыль?
Продезинфицированы ли туалеты?
Накормлены ли дети?
Сделаны ли прививки младшим классам?
Проверен ли медотвод от прививок у младших классов?
От острого невроза Киру спасло то, что она сумела развернуть прожектор. Свой собственный жадный луч внимания она принудительно сфокусировала на себе.
Стоило сработать внутренней сигнализации (прививки! проконтролировать! у ребенка случится анафилактический шок!), Кира превращалась в директора тюрьмы, неимоверным усилием воли вынуждающего себя не реагировать на известия о побеге убийц, бунте заключенных и зарезанном конвоире. Сцепив зубы, она удалялась в свой кабинет.
Не оборачиваться.
Смотри на себя. Смотри на себя. Смотри на себя!
Шаг за шагом, мучительно преодолевая огромное расстояние, маленькая черепашка доползла до берега и скользнула в воду. Во-первых, сюда не добирались слоны. Во-вторых, из табакерки с ногами она превратилась в быстрое ловкое существо.
В столовой пятиклассник бросил в компот другому пятикласснику дохлого таракана.
«Нет, дети не умрут от отравления».
На втором этаже засорился унитаз.
«Сантехники все починят».
Отец мальчика с тараканом в компоте устроил скандал.
«С этим разберутся классный руководитель и директор».
Поймав себя однажды на желании снова помыть руки сразу после того, как она смыла мыльную пену, Кира вышла из дома и прошла пять километров быстрым шагом.
Черепаха прибавила в весе и потеснила Австралию.
«Я осознаю, что со мной происходит. Щели, в которые сквозит нездешним ужасом, разум залепляет утешительной иллюзией: если я смогу удержать контроль над школой, моя власть распространится на весь город. Но это лишь защитный механизм психики».
Черепаха подняла голову и оценивающе посмотрела на обезумевших слонов.
– А вы молодец, – уронила однажды Шишигина. – Я уж думала, придется везти вас к мозгоправу.
Постепенно ослабли ниточки жуткой тревоги, дергавшие ее, как марионетку в припадочном танце. Но оставалось что-то темное, огромное, скрытое от нее; кукловод не исчез, а лишь приотпустил ее, позволил идти самой – в пределах сцены.
«Я боюсь убийцы?»
«Нет».
«Боюсь, что он убьет снова?»
«Да».
«Но что еще?»
В третье воскресенье ноября Кира вышла из дома. День был холодный, ясный; такой день, когда все кажется более четким, чем обычно. Листья, обведенные по контуру золотым карандашом; пухлые курточки на малышах, придающие им сходство с космонавтами в скафандрах, которые осваивают незнакомую планету, – ее радовало все, на что падал взгляд.
Миновав церковь, Кира свернула на аллею Славы. Старушка, сыпавшая крошки голубям, приветственно помахала ей рукой. Кире вспомнился день, когда она впервые по-настоящему ощутила себя частью этого города: она шла в аптеку и вдруг осознала, что с ней здоровается каждый встречный.
На ступеньках магазина, к которому привела аллея, играли двое детей. Сквозь большое окно Кира видела их мать, ожидавшую своей очереди.
Мальчик вскочил и побежал вверх по ступенькам, не обращая внимания на оклики сестры. Он влетел в помещение, оставив дверь открытой, и принялся носиться по магазину, расставив руки в стороны, но мать прикрикнула на него, и ребенок неохотно побрел на улицу.
Когда он начал прикрывать за собой тяжелую дверь, Кире бросилось в глаза, что маленькие пальчики не держатся за ручку, а прижаты к торцу.
– Стой!
В следующую секунду раздался крик боли. Мальчик запрыгал, изо всех сил тряся ладонью, и разревелся. Мать побежала к нему, схватила, принялась дуть на прищемленные пальцы.
Киру пронзило острое чувство вины за случившееся: «Я крикнула недостаточно громко».
Абсурдность этого самообвинения была так очевидна, что Кира в одно мгновение поняла, что происходило с ней последние месяцы.
Это она была виновата в том, что не смогла спасти никого из тех четверых. Беловодье стало ее городом, и все его дети находились под ее защитой. Двое из них, глупенькие и доверчивые, пошли с убийцей, и Кира им не помогла.
Что пользы от нее, если даже Федя Буслаев, выросший за эти годы в мрачного диковатого подростка, по-прежнему прячет кровоподтеки. Они с мальчиком теперь встречались редко: занятия прекратились год назад. Несколько раз, ужаснувшись его трещавшим по швам рубахам и джинсам, не сходившимся в поясе, Кира передавала ему одежду по размеру. Судя
