Постояв на месте еще немного, сделала несколько шагов, выставив вперед ладони, чтобы во мраке не напороться на невидимое препятствие. Впрочем, напарываться пока было не на что. Вокруг царили темнота, пустота и неприятная прохлада. А я все шла и шла, пока не почувствовала, что становится теплее. Словно в детской игре: еще чуть-чуть, и будет горячо, а значит – найду спрятанный предмет? К моему искреннему восторгу, я его действительно нашла.
Сначала впереди замерцали тонкие светящиеся нити, странным узором пронизывающие вертикальную поверхность. Они пульсировали, как живые, манили и пробуждали во мне плохо контролируемую жажду. Будто любимое пирожное в витрине увидела после того, как неделю на воде сидела. И вот это пирожное… в смысле, световые потоки оплетали большой прозрачный параллелепипед, и эта паутина была настолько плотной, что рассмотреть за ней содержимое не представлялось возможным. А мне хотелось… почти так же сильно, как и выпить этот аппетитный свет.
Недолго думая, совместила полезное с приятным. Руки-плети потянулись к мерцающим нитям, и под тонкими черными пальцами, похожими на тентакли, свет угасал. Значит, я снова сплю и опять ем. Интересно только, кого и где?
А совмещенный с трапезой сон продолжался. И пусть по вкусу нити-светлячки не дотягивали до «любимого пирожного», но чувство насыщения вызывали. Ровно до тех пор, пока я чуть не подавилась, обнаружив за стеклом Кир-Кули.
Он стоял неподвижно, словно манекен. Такой же, как обычно, и… совсем другой. В белых одеждах, с миниатюрными кольцами в острых ушах, с холодными голубыми глазами – пустыми и безжизненными. По его телу не разливался тот радужный свет, который я видела, когда вампирская сущность брала надо мной верх. Этот аше-ар был энергетически пуст и… мертв. Просто тело, пустая оболочка, клон, аватар… кукла в ящике!
В ужасе отшатнувшись, резко развернулась и бросилась прочь во мрак, который теперь казался чем-то родным и привычным. Я была как та черная кошка в темной комнате – тьма во тьме. Слившись с окружением, спряталась в нем и затаилась, чтобы унять неприятную дрожь в пальцах, осмыслить свое положение, подумать, что делать дальше. Спустя некоторое время снова увидела вдали островок света. Бежать к нему сломя голову больше желания не возникало, но любопытство требовало удовлетворения. И, делая невесомые шаги по ровному полу, я начала подкрадываться к очередному сюжетному витку моего абсурдного сна.
Освещенной площадкой оказался посыпанный мелким гравием участок земли с лестницей, соединяющей его с парящим в воздухе зданием. И хотя оно не было похоже на обитель азора, я без труда догадалась, что это шарту. Но не он привлек мое внимание, а двое выясняющих отношения аше-аров. Мужчина и женщина, оба белокожие, беловолосые и голубоглазые. Брат и сестра? Затаившись на границе света и тьмы, прислушалась. Язык, на котором они говорили, был не русский, но почему-то знакомый. Тайлаари? Сейчас я понимала его без помощи переводчиков типа шелби и шелеста. Оно и неудивительно – во сне все возможно.
А сцена, незримым свидетелем которой я стала, все набирала обороты. Ее участники ссорились, кидаясь друг в друга обвинениями в неверности. И я уже сомневалась, что они родственники, скорее пара, муж и жена. Потому что такие скандалы те, чьи отношения недостаточно прочны, друг другу вряд ли бы закатывали. Эти же не церемонились ни в выражениях, ни в действиях, когда перешли от слов к делу. Все случилось слишком быстро: вот они стоят и бросают друг другу упреки, а в следующий момент уже яростно сражаются, обнажив длинные лезвия изогнутых кинжалов. Стремительно, зло… Сквозь смертельную музыку стали до меня доносились только обрывки фраз: «моя», «мой», «не достанешься», «лучше сдохнуть»…
И я понимала, что точно сдохнут. Оба! Вместо того чтобы посидеть, поговорить и решить все разногласия мирным путем. Но сама продолжала стоять и бездействовать, цепенея от страха и… непонимания. Даже если изменяли, неужели это повод для убийства?! Или все-таки повод? Ведь убивают они своих детей испытаниями, может, и супружеская неверность у этой расы – мотив для смерти?
А драка белокожих психов все не заканчивалась. Оба виртуозные бойцы – наверняка наемники со стажем. Она быстрее, он сильнее. Она брала скоростью и ловкостью, он – напором. И казалось, что эти двое далеко не первый раз сходятся в поединке. В тренировочном или… настоящем? И сказал бы кто, что это лишь привычная для них разминка, своеобразное спускание пара, финальный аккорд ссоры перед страстным примирением, – я б не переживала. Но вокруг царило молчание, а чересчур темпераментные соперники не желали останавливаться.
Обманное движение, шаг в сторону, замах… он опередил ее маневр всего на долю секунды, но этого хватило, чтобы голова противницы скатилась к ногам мужчины. Он застыл на месте, тяжело дыша. Победный оскал на лишенном разума лице сменился гримасой боли, аше-ар приходил в себя, постепенно выплывая из боевого транса в реальность. Точно завороженный, он медленно наклонился и провел дрожащими пальцами по щеке убитой. Живые голубые глаза неотрывно глядели в уже мертвые, и на лице убийцы проступало осознание.
– Вместе… в жизни и смерти, – проговорил этот съехавший с катушек ревнивец, решительно подобрал кинжал жертвы, сложил оба клинка ножницами и, приставив лезвия к собственной шее, одним движением снес башку и себе.
Я растерянно посмотрела на два обезглавленных трупа, на залитую кровью площадку, на тающие на глазах ступени, которые вели к дому, превращавшемуся в огромный голубой шар, и, решив, что к демонам такое страшное кино, снова отступила во мрак. Но тут заметила мальчика, который все это время прятался за лестницей, и остановилась.
Тоже аше-ар, лет семи на вид. Худенький, белокожий, с растрепанными волосами до плеч и с искусанными в кровь губами. По его сжатым в кулаки рукам скользили голубые разводы плохо контролируемой силы, а в глазах отражалось такое… И я не выдержала. Плюнув на конспирацию, выскочила на освещенную площадку, подбежала к ребенку и в каком-то плохо осознаваемом порыве прижала его к себе.
Как ни странно, малыш не испугался похожей на тень фигуры, нагло сцапавшей его в свои объятия. Он даже не пошевелился, невольно подумалось, что паренек не видит меня. И вообще ничего не видит, кроме двух мертвецов, лежащих на земле.
– Никогда… никогда никого не буду любить… никогда… – шептал мальчик, а я все сидела на корточках рядом,
