Михаил не слушал, что он несет, намек понял, в присутствии Обизат не может сказать, чтобы посмотрел как элементаль, потому с тем же хмурым видом сосредоточился и, войдя в странное состояние, когда мышление отошло в сторону, начал вчувствоваться в окружающий мир, убеждая себя, что заодно с ним, что теперь тоже часть.
И почти сразу начал видеть цветные прожилки в камне, кое-где крохотные каверны, что через тысячи или миллионы лет разрастутся и станут пещерами, а когда посмотрел под ноги, то рассмотрел нечто такое, что не могло быть простой каверной: слишком прямая дыра в толще каменного пола ведет вертикально вниз.
– Тот твой дружище, – сказал он, – который Вейер…
– Обижаешь, – отпарировал Азазель с самым оскорбленным видом, – у меня вообще нет друзей!
– Тот Вейер, – напомнил Михаил, – что признал, что привел сюда этот отряд, но… что насчет того, что недовел?
– Только то, – пояснил Азазель, – что недовел. По своей воле или благодаря нам, теперь не узнать. Но, думаю, он знал, что уничтожены не все.
– Знал… и не сказал?
Он указал себе под ноги взглядом, Азазель сделал вид, что сам заинтересовался, подошел, покачал головой.
– Хитро… Если бы там было подземелье, то достаточно поднять плиту, и мы могли бы спуститься… Биан, что думаешь?
Бианакит буркнул:
– Могли бы спуститься и те, кто сюда ворвался и перебил всех.
– Вот-вот. Но общество, которое преследуют тысячи лет, в первую очередь совершенствует навыки, как уходить от погони и как прятаться. Если даже я не увидел… сразу не увидел, что они умело укрылись и под маскирующимися заклятиями, и вообще защитились всем, чем сумели овладеть.
Бианакит прошелся по пещере, глядя под ноги, а когда поднял голову, на лице было озадаченное выражение.
– Никаких плит, – сообщил он. – Сплошная твердь. Даже без трещин.
– Но кто-то спрятался, – сказал Азазель. – У них опыт. И заклятия, что никому не позволят обнаружить их и ворваться к ним.
– Но тогда…
– Только они сами, – пояснил Азазель. – Но у нас нет времени ждать, когда у них кончатся запасы еды и воды.
Бианакит снова походил взад-вперед, покачал головой.
– Хорошо укрылись. Я ничего не чую.
Азазель покосился на Михаила и сказал с уверенностью в голосе:
– Камень можно расплавить, как и металл, хоть такое проделать очень непросто. Я что-то чую в глубине. Но как туда добраться, не представляю.
Бианакит заглянул в дальний проход, обернулся, все такой же спокойный и уверенный.
– Я пока посмотрю, что там?
– Будь осторожен, – предупредил Азазель. – Обизат, иди с ним.
Она сказала обиженно:
– Я хочу быть со своим властелином и повелителем!
Азазель отмахнулся с небрежностью великого лорда:
– Будешь с ним на отдыхе. А пока учись воинскому делу. Ты очень сильная и выносливая девочка, но надо еще и знать о ловушках, что могут подстерегать повсюду. А Биан мастер их распознавать.
Михаил перехватил взгляд ее ясных и волнующе-зеленых глаз, виновато улыбнулся, дисциплина есть дисциплина, все подчиняемся командиру отряда.
Обизат печально вздохнула и пошла в щель вслед за Бианакитом.
– Бианакит ее нарочито уводит?
Азазель пожал плечами.
– Он чует, что скрываем нечто, но, как истинный солдат, принимает это как должное. Не все, что знает командир, должны знать рядовые на задании.
– Тактичен, – согласился Михаил. – Вот уж не ожидал… Ладно, что дальше? Я не представляю.
– Сперва проверим, – ответил Азазель. – Если там кто-то есть…
В его ладони возникла рукоять меча, а лезвие появилось на мгновение позже.
Михаил молча наблюдал, как он опустился на колени и постучал рукоятью в каменный пол. Прислушался, приложив ухо к камню под ногами, постучал еще раз.
Через минуту приподнялся, все еще стоя на четвереньках, Михаил увидел на его лице сдержанное ликование.
– Это Кенгшоэль, – сказал он шепотом. – Узнаю его стук…
Михаил спросил так же тихо:
– Выберется?
Азазель поднялся, отряхнул ладони.
– Нет. У них это в уставе Общества. Держаться до конца в надежде, что захватчики уйдут. Тут в самом деле даже грабить нечего… Иначе умрут, но не выдадут противнику свои тайные знания и как бы сокровенные записи.
Выражение его лица не понравилось Михаилу, Азазель говорит без уважения к тем, кто защищает свои ценности, отдавая жизни.
– А они… не сокровенные?
Азазель пожал плечами.
– То, что нам понадобились, еще не говорит, что сокровенные. Мало ли что нам нужно!.. Но они верят в их ценность, это придает смысл их жизням.
– Счастливые.
– Вот-вот. Потому замуровались так, что уже и сами не смогут выбраться, если что пойдет не так.
– Самоотверженно, – пробормотал Михаил. – Но жестоко.
– Именно так спасают свои записи, – ответил Азазель. – Дважды такое случалось… Ладно, постарайся проплавить дыру, а то ждать нам придется долго, а это чревато боком и задом. А потом расширим нору…
– Я?
– Ты это уже делал. Тренируйся, – сказал Азазель с сочувствием. – Еще не раз понадобится.
Михаил молча встал на указанное Азазелем место, сосредоточился, Азазель очертил носком сапога перед ним круг размером с основание рюкзака.
– Вот здесь. Но помни, они там в подземелье, потому не сожги их заодно!
– Но как…
– Контролируй себя, – сказал Азазель наставительно. – Как-то умеешь же сдерживать позывы мочевого пузыря в постели?
– Ну ты и гад, – ответил Михаил сквозь стиснутые зубы.
– Все-все, – поспешно заверил Азазель. – Больше не напомню!.. Да и не пустил ты тогда лужу… хотя откуда столько льда?.. В общем, не отвлекайся, не отвлекайся… Жги, Мишка!.. Только ограниченным контингентом.
Михаил ощутил, что от злости начинает накаляться, хитрый Азазель нарочито злит, а гнев требует выхода, и он, когда опустил руки со стиснутыми кулаками, почти сразу ощутил, как по ним потек жар.
– Только не слишком, – донесся голос Азазеля как будто издалека. – Медленно и печально, медленно и печально…
Михаил задержал дыхание, жар уже начинает жечь изнутри, нарастает боль во всем теле, и, мысленно сконцентрировав внимание на камнях перед собой, попытался медленно высвобождать жар.
Азазель вскрикнул:
– Не так широко!
Михаил изо всех сил сузил широкое красное пятно. Затрещала и взвилась, сгорая, пыль, песчинки, а от камня под ногами пошел жар.
– Все хорошо, – сказал в сторонке Азазель. – Молодец, Мишка… Так и держи, ты все можешь!
То ли его уверенный голос, то ли самому удалось сконцентрироваться лучше, но Михаил ощутил, как жар из его тела постоянно переливается на камень в полушаге от его ног.
Каменная плита трещит, плавится, первоначальная ямка превращается в воронку с кипящей магмой, горит и возгоняется вверх, где на своде тут же образуется безобразный красный нарост.
– Еще чуть, – сказал Азазель, – еще… Ты монстр, Мишка!.. Видела бы тебя Обизат… Сразу бы пустила лужу.
– Заткнись…
– Готово!.. – воскликнул Азазель торжествующим голосом. – Я же говорил, ты сам еще не представляешь, на какую глупость готов!.. Теперь чуть расширякни дыру, чтобы и ты со своим задом мог за мною, таким изящным, элегантным и красивым…
Ликование от ощущения собственности мощи захлестнуло Михаила, он ответил мощным голосом и с такой уверенностью, что сам удивился:
– Пролезем. Дай чуть остыть.
Азазель взглянул на него внимательно:
– Молодец, Мишка. Еще малость, и буду называть
