Михаил поморщился:
– Не язви.
Азазель нагнулся над дырой с оплавленными краями, поморщился от струй горячего воздуха.
– Во имя Сахариэля! – крикнул он вниз. – Это я, Азазель!.. Есть там кто?
Михаил прислушался, снизу ни звука, но прежнее сосредоточение еще не покинуло взведенное как натянутая струна тело, уловил некое движение по ту сторону толстых плит пола.
– Эй, – сказал Азазель снова, уже благожелательно, – мы свои.
После паузы снизу донесся голос:
– Если ты Азазель, то как тебя называл Сахариэль?
Азазель ответил сердито:
– Сам он змей с двумя языками. Вылезай, а то спущусь, и вам будет еще жарче. Это ты, Кенгшоэль?.. Что-то голос у тебя тонкий. Петь учишься или что-то прищемил?
За края дыры снизу уцепились пальцы, Азазель моментально нагнулся, цапнул за кисть руки и потащил наверх узкоплечего человека с тюрбаном на голове и в сером неопрятном халате.
– Ого, – сказал он с удовлетворением, – у вас там точно не холодно.
Из норы с его помощью с трудом выбрался, обдирая бока, узкоплечий и высокий человек с красным, будто обожженным лицом. Михаил не мог оторвать взгляд от рогов, что двумя рядами протянулись почти от бровей и до затылка. Самые длинные торчат среди редких волос надо лбом, почему-то прилипшие ко лбу, а над бровями приподняли кожу совсем мелкие, размером с фалангу пальца, но с острыми кончиками и чуточку загнутые вверх.
Глаза желтые с вертикальными зрачками, что сразу напомнило ему о красавце Змее, соблазнившем Еву. Михаил с трепетом в душе ощутил, что это один из первых, пусть и не ангелов, что ушли с Азазелем, но один из первых нефилимов.
Человек в тюрбане кивнул Азазелю так, словно сегодня уже виделись, на Михаила устремил пронизывающий взгляд.
– Кто-то новый, – сообщил он Азазелю скрипучим голосом.
– Пополняем ряды, – ответил Азазель скромно.
– Дыру проделал не ты? – спросил Кенгшоэль с подозрением. – Твою руку я бы ощутил.
– Я изящнее, – согласился Азазель. – Но не царское это дело сверлить и дырлить, не находишь?
Кенгшоэль снова обратил взор нечеловеческих глаз на Михаила.
– Неужели…
– Мальчик, – объяснил Азазель покровительственным тоном, – должен упражняться на простых работах. А дыру в Ад продырлит потом.
– У мальчика большая мощь, – сказал Кенгшоэль с уважением. – Раз вы оба здесь, то противника… больше нет?
– Только не в Убежище, – заверил Азазель. – А так весь мир противники для нас, таких красивых и непокорных. Потому мы весь до основанья, а затем мы наш, мы новым мир построим…
Нефилим посмотрел на него строго:
– Но-но, не шути с такими вещами!.. Это гимн Люцифера и его боевой дружины.
– Да ладно, – ответил Азазель покровительственно, однако Михаил ощутил в его наглом голосе некоторое смущение, дескать, в самом деле со своими шуточками зашел слишком далеко, некоторые понятия нельзя задевать даже в шутку. – Так мы ему и дадим строить свой мир…
– Но этот разрушите?
– Это другое дело, – ответил Азазель. – А что, в нем еще есть что рушить?
Кенгшоэль повернулся к оплавленной дыре:
– Вапроэль!.. Слышишь? Можешь подняться… Да-да, в самом деле Азазель. Да, ты прав, не к добру такое, так что спрячь там все ценное, а то что-то да сопрет.
Через пару минут снизу послышался шорох, выбрался невзрачный человечек, в котором Михаил никогда бы не заподозрил ангела или близкого к ним, хотя, как сказал Азазель, в обществе Сахариэля прежних ангелов давно не осталось, а этот, похоже, даже не нефилим, а в самом деле человек, фанатично преданный каким-то непонятным идеалам.
Вапроэль поклонился и замер, поглядывая на всех настороженно и с таким видом, что вот-вот прыгнет обратно в нору.
Кенгшоэль велел ему коротко:
– Посмотри по всем туннелям, вдруг кто уцелел… И оцени ущерб.
Когда тот выскользнул из пещеры, Азазель повернулся к Кенгшоэлю.
– Хранитель, я думаю, ты уже понял, почему мы здесь.
Кенгшоэль вздохнул.
– Догадываюсь. Книга о Первых?.. Остальное знаешь лучше нас.
– Угадал, – ответил Азазель. – Сейчас мне нужно то, чем никогда по врожденной тактичности и деликатности не интересовался, а сейчас вот приходится.
– Значит, – ответил Кенгшоэль, – дела твои совсем, да?
– Смотря в каком смысле, – уточнил Азазель с неудовольствием. – Сыт, пьян и бабы всегда под рукой. Но если не в личном, то да, мир трещит, вот-вот развалится, а кому спасать, как не нам?
Кенгшоэль указал взглядом на неподвижного Михаила.
– Это говоришь не для того, чтобы подбодрить… мальчика?
– Чтобы взбодрить, – уточнил Азазель. – Взбодренные должны ржать и рыть землю копытами. И стучать ратицами.
Кенгшоэль развел руками.
– Хорошо. Но вам придется спуститься. Сам знаешь, сдвигать Книгу с места нельзя.
Михаил посмотрел на дыру с недоверием, с его широкими плечами сразу застрянет, но Азазель сказал беспечно:
– Разберемся. Мишка, иди сюды…
Михаил с неудовольствием дал себя обнять. В глазах коротко блеснуло, тут же хватка Азазеля ослабла. Каменные стены словно бы резко сдвинулись, можно до правой и левой дотянуться пальцами растопыренных рук, свод почти касается макушки, а кроме них двоих в каменной каморке только стол, а на нем…
Михаил невольно задержал дыхание. Книга смотрится не просто величественной, от нее во все стороны струится золотистая мощь, заметно подсвечивая воздух радостным сиянием.
Азазель покосился на восторженное лицо Михаила:
– Здорово?.. Это еще ангелы писали. По крайней мере, первые страницы. И саму Книгу создали они, мои золотокрылые соратники. Потом, правда, кто только ее не дополнял, но аура хоть и поблекла, но малость осталось.
– Малость? – переспросил Михаил. – Представляю, какой была!
Сверху из опаленной дыры показались ноги Кенгшоэля. Повисев мгновение, разжал руки и спрыгнул на пол, но устоял на ногах, разогнулся и сказал со вздохом:
– Даже я помню ее более, да… А сейчас что… Азазель, ты куда…
– Закреплена в пространстве? – проговорил Азазель задумчиво. – Но закрепил не Творец, а Сахариэль…
– Сахариэль, – напомнил Кенгшоэль благочестиво, – был среди вас мудрейшим?
– Да, – согласился Азазель, – все мы, молодые дураки, считали себя мудрыми и мудрейшими.
Не слушая испуганного вскрика, он уверенно взял Книгу в руки. Михаилу показалось на миг, что мир вокруг вздрогнул, стены пещеры изогнулись, словно развешенное на веревке белье под порывом ветра, но тут же все выровнялось, хотя Книга на секунду потеряла сияние, но тут же заблистала снова, может быть, даже ярче прежнего, словно ощутила ладони одного из Первых.
Кенгшоэль смотрел испуганными глазами, на лице трепет, а медный переплет в руках Азазеля осторожно засветился по всей поверхности, золотой свет ушел в глубину, и Книга засверкала еще ярче, наполняя комнатку радостным сиянием.
Михаил вздрогнул, на поверхности обложки проступил геометрический рисунок, обрел резкость, неспешно наметился невзрачный камешек в виде ромба, оформился, медленно превращаясь в блистающий бриллиант безукоризненной формы.
Азазель вздохнул, лицо на мгновение стало задумчивым и отстраненным, затем осторожно опустил книгу на прежнее место. Все смотрели, как он поднял крышку переплета.
На ровном, как зеркало форзаце сразу проступил слабенький узор, словно медленно и робко проявляется снежинка, едва заметная, вроде легкой паутинки, простенькая, но с каждым мгновением усложняется, нити становятся толще.
Через минуту
