– Подожди, подожди, – бормотал Рик, тщетно пытаясь оторваться от Элис. – Подожди, дорогая, нам нужно сначала поговорить.
– Давай потом поговорим. Я не могу больше!
Как оказалось, Рик тоже больше не мог, так что разговоры действительно пришлось отложить на потом…
Элис лежала, уткнувшись Рику в подмышку, и улыбалась: наконец! Наконец это произошло. Она поцеловала несколько раз, куда дотянулась, и Ричард поежился:
– Щекотно!
– Ничего, потерпишь, – злорадно сказала Элис, чувствуя, что опять вернулась в свое привычное состояние, а трепетная школьница исчезла навсегда. – Я же терпела.
– Я тебя не щекотал.
– Ты знаешь, о чем я говорю! Кто столько времени морочил голову бедной влюбленной девушке?
– Я, – со вздохом признался Рик.
– И тебе это нравилось!
– Еще бы! Ты так трогательно краснела. В меня никто еще так не влюблялся.
– В меня тоже…
Рик повернулся и поцеловал Элис, потом спросил, глядя ей в глаза:
– Поговорим?
Элис только кивнула, чувствуя, как ее сердце провалилось куда-то в пятки.
– Надо же что-то с этим делать! И, в конце концов… Я пережил аварию и здорово приложился головой, так что… В общем, в случае чего спишем все на аварию, хорошо?
– Рик, не тяни!
Он зажмурился и быстро произнес:
– У тебя в ноутбуке мой портрет.
– Что?
– Моя фотография. У тебя в ноутбуке. На мониторе. Сейчас нет, я проверил, уж прости. Но была! Моя любимая, между прочим.
– Да, была.
– Ты открыла мне дверь, одетая в чудовищный зеленый халат. Волосы ты заплела в косички. Ты мне дала одежду брата – черную футболку…
– С портретом доктора Хауса! А ты ехал к тетушке Мюриель, которой девяносто два года!
– Но не доехал. Кстати, я вас обязательно познакомлю. Она будет от тебя в восторге. Так, что еще? А, ты кормила меня бутербродами с ветчиной и мандаринами. И поила отвратительным вином.
– Ага, а ты пил и нахваливал!
– Это я подлизывался, чтобы ты не выгнала меня под дождь.
– Лицемер!
– И ты… Ты рассказала про своего сына. О том, как наутро после похорон ты забыла все и решила, что тебе пятнадцать лет и надо идти в школу. Как его полное имя, кстати? Ричард?
– Да. А ты рассказал мне про похороны своей матери. И про отца.
– Потом мы поднялись наверх…
– Помнишь, как ты не мог выговорить «мамихлапинатапай»?
– Так вот что за слово! А я замучился вспоминать.
– Но я не понимаю! Не понимаю! Как это может быть? Как? Авария случилась только утром! А ведь мы провели целую ночь вместе!
– Ты думаешь, я понимаю? Я заснул в твоих объятиях, а очнулся… Черт! – его передернуло. – Очнулся в машине, вниз головой, весь закоченел, нога застряла, дикая боль. Я не мог выбраться. Думал, там и сдохну. Потерял сознание. Потом – больница. Когда увидел тебя, я просто не знал, что и думать: сначала-то я решил, что эта ночь мне просто приснилась. Предположил, что переждал бурю в отеле и выехал рано утром. А тут реальная ты! С тюльпанами! Я же видел их у тебя в доме. И еще твои книжки, твой мистер Крикбас… Чудо какое-то, ей-богу!
– А может, просто параллельная реальность перепуталась с нашей? А потом опять распуталась.
– Даже не знаю.
– Да, такую историю никому и не расскажешь – не поверят.
– Мы расскажем ее нашим детям. Ты выйдешь за меня, Элис Белл?
– Да!
– Можем пожениться прямо здесь. А потом еще раз в Лондоне. Какую ты хочешь свадьбу?
– Надо подумать. Что-нибудь скромное, ладно? О, я знаю, под какую мелодию мы с тобой будем танцевать!
– Что за мелодия? – с опаской спросил Рик.
– Только ты один… – запела Элис.
– Боже! Опять ты с этим ужасным фильмом!
– Только ты один лишь в сердце у меня… Даже летний дождь… Тара-тара-ра…
– Нет, ни за что!
Ловушка для бабочек
Желать стать любимым – значит желать принудить другого все вновь и вновь создавать меня как условие своей свободы
Жан Поль СартрАвторское предисловие
Мое творчество началось именно с «Ловушки для бабочек». Это странное произведение. Сейчас оно само кажется мне похожим на бабочку – хрупкую, прихотливо порхающую, эфемерную. Бабочка, на которую замахнулся сачком Набоков, потому что тень его бессмертной Лолиты несомненно, хотя и незримо, присутствует в «Ловушке». Это произведение насквозь литературное. И по настрою самой прозы, и по обилию цитат, разбросанных там и сям – небрежно, как крылья мертвых бабочек, как опавшие лепестки роз. «Ловушка» – это дом одиноких душ, дом изысканно-красивый, но холодный и ненастоящий. Обитатели этого дома не умеют любить, хотя любви жаждут и от нее умирают. В каждом из героев есть частица меня самой. И Димитрий, и Элизабет – во всех ее трех ипостасях, и Фредерика, и даже Анна – это я. Да, у главной героини три имени и три сущности. Она сама и птичка в клетке, и клетка для птички. Почему такое название – «Ловушка для бабочек»? Оно родилось, когда я увидела в одном из старинных альбомов забавную игрушку с бабочкой. И только потом пришло осознание, что бабочка в античной традиции – символ любви и воплощение души. Вся «Ловушка» выросла постепенно из одного образа – девушка со светлыми волосами печально глядит в темное окно с каплями дождя на стекле. Все было заключено в этом взгляде, свернуто, как в бутоне – нежность, одиночество, тоска, ожидание любви, мечты о счастье. А потом этот текст обрушился на меня ливнем, взял за горло и не отпускал, пока не исчерпал себя полностью. Я поставила последнюю точку и начала дышать.
Элизабет
…на побережье Эгейского моря,на острове Скирос,дикие розы цветути дождей никогда не бывает…Дождь льет с утра. Не очень холодно, но мокро. Слишком мокро. Слишком темно. Хочется туда, где светло и сухо. Он заходит в магазин – на двери робко звякает колокольчик. Крошечный магазинчик: книги, карандаши, ручки, журналы, еще что-то, мелкое и разноцветное. Сбоку узкая винтовая лестничка, ведущая наверх, в жилые комнаты хозяев.
Книги! Он любит книги больше, чем женщин. Хотя женщины его тоже любят. Но не долго. Он быстро утомляется. Ему скучно с женщинами. Он высокий, носатый, слегка полный – чуть-чуть, совсем немного. Ему это идет. Придает основательности, надежности. У него красивые руки, длинные музыкальные пальцы, никогда не прикасавшиеся ни к струнам, ни к клавишам. Он филолог, славист. Специалист по русской литературе. Он приехал на конференцию – вот у него на пиджаке бирка: «D-r Dimitry Dorn». Имя изысканным курсивом выведено на белом фоне. Его забавляет это сочетание трех «D». Сам он предпочитает писать заглавное «Д» на русский манер.
