— Во-первых, я не солдат. Во-вторых, смею надеяться, еще не так стар. А в-третьих, я могу объясняться в любви на пяти языках. Например…
Староэльфийский, конечно же. Невероятно красивый язык. И исполнение не подкачало: глубоко, прочувствованно… Но я ни слова не поняла.
— Что ты сказал?
— Если дословно: «Насыть меня пищей, женщина, как уже насытила любовью. Пусть кофе будет горячим, как моя страсть, и сладким, как твои поцелуи»…
— И? В чем подвох?
— Дальше у меня закончились сравнения, и я просто перечислил все, что хочу на завтрак.
Завтрак — это замечательно. Поцелуями, даже самыми сладкими, сыт не будешь. Ими в принципе невозможно насытиться…
— Не знаю, что ты там пожелал, — сказала я, переведя дух, — но я не отказалась бы от яичницы в твоем исполнении. Ты так ее нахваливал.
— Возможно, я несколько преувеличивал, — попытался пойти на попятную Эд.
— Нужно попробовать, чтобы знать наверняка, — заявила я, за что была названа бессердечной женщиной. — С меня ужин, — пообещала, чтобы унять наигранное недовольство.
Встала с постели вслед за ним. Прошлась по спальне, которую с вечера некогда было рассматривать, но не нашла ничего интересного, кроме своего платья, успевшего высохнуть за ночь, и решила одеться. Это Элси Аштон могла бы беззастенчиво разгуливать по дому в сорочке, а миссис Грин не выйдет к завтраку в неглиже.
Одевшись, заглянула в комнату с макетом. Но полюбоваться фигурками из папье-маше не вышло. Стоило взглянуть на драконов, как размышления сами собой свернули к библиотекарю.
Итак, что, если забыть известное «ищи, кому выгодно» и начать искать того, кто просто имел возможность провернуть подобное?
Кому хватило бы знаний, чтобы разобраться с найденным в старой книге описанием ритуала?
Кто мог подсунуть схему студентам — ясно: библиотекарь, знавший о тайном обществе. Но кто мог всучить ее Камилле? Кто был достаточно близок с ней в обеих реальностях, чтобы знать о ее отношениях и с Оливером, и с его племянником?
Кто был в курсе того, что ищет в библиотеке Рысь?
Кто мог подобраться к нему и накинуть поводок?
Кто встречался с оборотнем в корпусе некромантов? У кого была возможность входить туда и выходить, не привлекая лишнего внимания, если только он сам не некромант?
А он не только некромант, если вспомнить чары подчинения, наложенные на Джереми Адамса. Подойти к секретарю мог любой, но у кого хватило бы сил подчинить неслабого, по словам Крейга, малефика?
На «Крылатом» были в основном преподаватели, и это сужало круг подозреваемых. Но кто находился в непосредственной близости от меня?
Кто заманил Лидию на кладбище?
И последнее: отравленная конфета. Кто знал о моей дружбе с Саймоном и сладостями? И где этот кто-то раздобыл яд реликтового василиска?
При воспоминании о василиске промелькнуло смутное воспоминание. Что же это было? Василиск из бестиария, в ту самую ночь скакавший под окнами ректора? Нет, тот был обычный, болотный. А реликтовый… Голова в стеклянном ящике и табличка с подписью. Если яд такой сильный, что его действие не проходит ни со смертью чудовища, ни со временем, стекло — нелишняя предосторожность. Только где я видела эту голову? Кто мог открыть ящик и отодрать кусочек мумии, чтобы выделить яд?
— Мисс Милс, — подсказал из коридора Эд.
Точно! На ее кафедре я видела ту голову. А кафедра расположена в одном корпусе с факультетом некромантии, и, хотя для студентов входы отдельные, внутри наверняка есть дверца для своих. И с Камиллой они работали… в этой реальности, во всяком случае…
До меня вдруг дошло, что Эдвард не мог отвечать на мои мысли.
— Что ты говорил? — спросила я, выглянув в коридор. — При чем тут…
В дверь позвонили.
— Мисс Милс, — Эд вышел из спальни, на ходу натягивая сюртук. — Я видел в окно, как она несется через лужайку. Наверное, что-то случилось. Подожди здесь. Или хочешь на правах хозяйки принять первую гостью?
Он улыбался, а у меня язык прилип к небу от волнения.
Мисс Милс. Она подходит. Я сразу сказала, что она подходит, и, если бы не принцип, по которому Оливер отбирал членов комиссии, не уверенность в том, что библиотекарь обязательно изменил свою жизнь к лучшему, если бы не Саймон, из-за которого не хотелось думать плохо о его матери…
Но из-за Саймона она подходила еще больше. Она знала о нашей с ним дружбе, могла легко воссоздать его личину, воспользовавшись личными вещами, и не боялась навлечь на сына подозрения, зная, что сам ректор обеспечит алиби.
Из ступора меня вывел звук открываемой двери. Не заботясь о приличиях, я кинулась в прихожую. Успела к моменту, когда незваная гостья, всхлипывая и вытирая глаза рукавом пальто, переступила порог.
Ее слезы оказались для меня полной неожиданностью и заставили забыть о только что сделанных выводах.
— Это ужасно, просто ужасно, — причитала женщина, бросившись Эду на грудь.
— Успокойтесь, пожалуйста, — он участливо погладил ее по плечу. — Уверен, ничего ужасного…
— Нет, — затрясла она головой. — Ужасно…
Эд вдруг отшатнулся от нее, наткнулся спиной на стену и стал медленно оседать на пол. Показалось, что тот день повторяется и сейчас он снова начнет каменеть. Воздух застрял в горле. Ноги подкосились, и я рухнула плашмя на живот и осталась лежать так, не в силах шевельнуть даже мизинцем.
— Надо же, как легко, — раздался над головой удивленный голос, в котором еще слышались остатки рыданий. — Что же инспектор так сплоховал? Неужели думал, что вы до утра будете пить чай?
Мозги парализовало вместе с телом: я ни слова не понимала. В чем инспектор сплоховал? И где, во имя Мэйтина, этот инспектор? А защита, которой я обвешана, как новогодняя елка гирляндами?
— Никто не помнит основ? — Мисс Милс присела и погладила меня по голове, зная, что я неспособна уклониться от непрошеной ласки. — Действительно ужасно… Что, доктор? Вы помните? Стоило вспомнить ночью. Теперь поздно, — она снова погладила меня, будто и правда жалела. — Поздно, Элизабет. Не
