Холланд сидел на койке, привалившись к стене каюты.
По ту сторону дощатого борта плескались волны, пол покачивался, и при каждом движении у него кружилась голова. Да еще и наручники. Они были заговорены на подавление магии – примерно так же, как мокрая тряпка гасит огонь, не совсем, а лишь так, чтобы он дымился, и этот дым заволакивал ему чувства.
А расслабиться не давал второй наручник – уже не на руке, а пристегнутый к крюку на стене каюты.
И хуже того, он был не один.
В дверях стоял Алукард Эмери с книгой в одной руке и бокалом вина в другой – Холланда просто выворачивало от зависти относительно обеих этих радостей жизни. Алукард то и дело поднимал от книги темно-синие глаза, словно проверяя, что антари еще здесь, сидит смирно, прикован надежно.
У Холланда болела голова. Пересохло во рту. Глотнуть бы воздуха. И не затхлого, как тут, в каюте, а свежего, того, что дует над палубой.
– Если освободите меня, – сказал он, – я бы помог наполнять паруса.
Алукард лизнул палец и перевернул страницу.
– Если я тебя освобожу, ты нас всех перебьешь.
– Я бы мог это сделать и отсюда, – небрежно бросил Холланд.
– Такие слова тебе не помогут меня убедить, – заметил капитан.
В стене над головой Холланда виднелось крохотное окошко.
– Ну хоть приоткрой, – взмолился Холланд. – Оба вздохнем свободнее.
Алукард долго и пристально разглядывал его, потом сунул книгу под мышку, допил вино и потянулся к щеколде.
В каюту ворвался порыв холодного ветра. Холланд жадно вдохнул. Тут в борт ударила волна, и в окошко хлынул вихрь водяных брызг.
Холланд сжался, готовясь к холодному душу, но до него не долетела ни одна капля.
Алукард взмахнул рукой, что-то шепнул, и вода закружилась у его пальцев, потом замерзла, превратившись в тонкий острый клинок. Он сжал рукоять и поднес ледяное острие к горлу Холланда.
Тот сглотнул, ощутил укол и встретился глазами с Алукардом.
– Пустить мне кровь – затея опрометчивая, – медленно произнес антари.
Холланд пошевелил рукой, и в запястье уперлась длинная острая щепка, припрятанная под наручниками. Это было бы нетрудно. Капля крови, пара слов, и оковы распались бы.
Но это не вернет ему свободы.
Улыбка Алукарда стала жестче, нож растворился, превратившись в водяную ленту.
– Имей в виду, антари, – сказал он, повертев на пальцах водяное кольцо. – Если этот корабль пойдет ко дну, ты утонешь вместе с ним. – Алукард выпрямился, прогнал морские брызги в открытое окно. – Другие просьбы есть? – спросил он с несравненным радушием.
– Нет, – ответил Холланд. – Ты уже и так немало для меня сделал.
Алукард одарил его ледяной улыбкой и снова раскрыл книгу, явно довольный собой.
* * *Когда смерть пришла за Холландом в третий раз, он стоял на коленях.
Это было в Серебряном лесу, на берегу ручья, и с пальцев тяжелыми каплями падала кровь. Он приходил сюда дважды в год – в это место выше по течению, где Сиджлт петлял среди деревьев, подымающихся прямо из голой земли, со стволами всех оттенков вороненого металла – не древесина, не камень, не сталь. Одни говорили, что Серебряный лес сотворен рукой волшебника, другие считали, что здесь магия задержалась в последний раз, прежде чем совсем исчезнуть из этого мира.
Здесь, если стоять тихо и закрыть глаза, можно уловить отзвуки запахов лета. Память о природной магии, впитавшейся в дерево.
Холланд склонил голову. Он не молился – потому что не знал, каким богам нужно молиться и какие слова говорить. Только смотрел, как кружатся под протянутой рукой подернутые льдом воды Сиджлта, жаждут поймать каждую падающую каплю. Багровый всплеск, розовое облачко – и все, блеклая поверхность ручья снова возвращается в привычную сероватую белизну.
– Что за бессмысленная трата крови, – рассеянно произнес чей-то голос у него за спиной.
Холланд не вздрогнул. Он давно услышал шаги, приближавшиеся от края рощи, шелест сухой травы под ногами. Рядом с ним на берегу лежал короткий острый нож, и пальцы сами собой метнулись к нему – и ничего не нашли. Тогда Холланд встал, повернулся к незнакомцу, сжимавшему сразу два ножа. Тот был на полголовы ниже Холланда и лет на двадцать старше, в линялых серых, почти черных, одеждах. Черные волосы были растрепаны, в карих глазах поблескивал янтарь.
– Хороший клинок, – сказал он, попробовав острие. – Не давай ему затупиться.
С ладони Холланд капала кровь. Незнакомец метнул взгляд на ярко-алые сполохи и широко улыбнулся.
– Сот, – примирительно сказал он. – Я пришел не за тем, чтобы нарываться.
Он сел на окаменелое бревно, воткнул нож в твердую землю, сцепил руки и подался вперед. Одна рука была испещрена связующими рунами, на пальцах изображались символы стихий.
– Красивый вид.
Холланд по-прежнему не раскрывал рта.
– Я иногда прихожу сюда подумать. – Он извлек из-за уха бумажную трубочку. Посмотрел на незажженный конец, протянул Холланду. – Помоги, будь другом.
– Мы не друзья, – напомнил Холланд.
В глазах незнакомца заплясали огоньки.
– Это легко исправить. – Он прищелкнул пальцами и разжег маленький, с монетку, язычок пламени – достижение немалое, даже при всех рунах – и с наслаждением затянулся. – Друзья зовут меня Ворт.
Это имя было Холланду хорошо знакомо. Оно ударило, как камень.
– Ворталис.
– Помнишь, значит, – усмехнулся незнакомец. Не «слышал», и не «знаешь», а именно «помнишь».
Холланд помнил. Рос Ворталис. Легенда Кочека, герой улиц и теней, человек, сражавшийся не только оружием, но и словом, тот, кто всегда добивался своего. Во всем городе его знали под прозвищем Охотник, говорили, что он может отыскать кого угодно и никогда не уходит без добычи. Этот человек уже много лет охотился за Холландом.
– О тебе идет слава, – сказал Холланд.
– Да ладно, – отмахнулся Ворталис. – О тебе тоже. Много ли в Лондоне людей, которые ходят по улицам безоружными? Многие ли могут закончить драку, не шевельнув и пальцем? Многие ли отказываются вступить в шайку или в охран…
– Я не бандит.
Ворталис склонил голову набок. Улыбка исчезла.
– Тогда кто же ты? Какова твоя цель? Твой черный глаз полон магии – на что ты ее тратишь? Опорожняешь свои вены в замерзшую реку? Мечтаешь сделать мир лучше? Найди ей более достойное применение.
– Моя сила всегда доставляла мне только боль.
– Значит, ты неправильно ею пользуешься. – Он встал и загасил папироску о ближайший ствол.
– Это священная… – нахмурился Холланд.
Закончить он не успел – Ворталис ринулся на него. Слишком быстро, обычный человек так двигаться не может. Наверное, ему помогали руны, скрытые под одеждой. Но руны лишь увеличивают силу, они не могут создавать ее из ничего.
Когда его кулак был в дюйме от лица, Холланд налег всей волей на плоть и кость. Ворталис остановился. Но этого оказалось мало. Кулак затрепетал в воздухе, сопротивляясь, потом пробил преграду, как кирпич пробивает стекло, и врезался Холланду в челюсть. Вспыхнула боль – резкая, слепящая.
