И я увидела трупы в снежных полях вокруг корабля, бесчисленные трупы, замерзшие в разных позах, дубли экипажа «Либры». С них сняли одежду и снаряжение. Я заметила тело Хильдекрюгера, потом еще одно и еще одно.
Тропа у горящих деревьев Вардогер заканчивалась у «Либры». Мы прошли мимо корпуса, пока не добрались до трапа, ведущего в шлюз. Под шубу просачивался холод, затрудняя движения.
– Придется забраться, – сказал Хильдекрюгер, когда мы поравнялись с трапом.
Что угодно, лишь бы скрыться от этого холода, хотя руки горели, когда я дотронулась до поручней. Пока мы поднимались, корабль выпустил еще одну сферу сияния, окружившую нас. Через тело прошел статический заряд, оглушив меня, и на мгновение я увидела себя распятой, увидела себя в оранжевом скафандре, увидела себя пересекающей черную реку, увидела себя подростком рядом с Кортни Джимм, курящей сигарету у окна ее спальни. «Вы когда-нибудь видели цветок под названием „падающая звезда“?»
– Не останавливайся, – сказал Хильдекрюгер. – Это наш шанс, прямо сейчас. Давай!
С высоты трапа я посмотрела на лес. Вокруг корабля все полыхало – лесной пожар, как в преисподней, и ветер раздувал пламя, похожее на адские знамена. Я представила падение с неба «Либры», поврежденной во время мятежа, корпус охвачен огнем и мчится к Земле, как горящая гора, и терпит здесь крушение. От корабля расходились другие дорожки деревьев Вардогер, бесчисленные вереницы деревьев, похожих на горящие спички, окружали его со всех сторон, бесконечные пути, ведущие к другим вечным лесам.
Столько путей, дом с множеством комнат. Я смотрела сквозь пожар – туда, где он заканчивался, где вереница Вардогеров становилась обугленными деревьями, пепельно-белыми среди сгоревшего леса, а снег смешивался с копотью, так что горизонт посерел, а небо потемнело. Пейзаж напоминал горящее око Бога, а я стояла в черном зрачке, «Либре». Вокруг полыхал пожар, тянулись вереницы Вардогеров, а я стояла в центре охватившего весь мир урагана. Я закричала.
Хильдекрюгер потащил меня по оставшимся ступеням к шлюзу. Корпус был покрыт ржавчиной или чем-то цвета ржавчины с пятнами белого и коричневого. Нет, не ржавчиной – краской. Она покрывала шлюз и корпус вокруг него, словно толстая рыжая кожа. Хильдекрюгер повернул рукоятку, и дверь распахнулась вовнутрь.
– Входи, – почти крикнул он сквозь завывания ветра, но я колебалась, стоя перед идеальной пустотой шлюза, крýгом забвения внутри ржавчины и каких-то темных завитков на ней.
– Ногти, – сказала я, и внутри вскипело отвращение. – И кровь. – Корпус раскрасили кровью трупов, лежащих вокруг корабля, смешав ее с их ногтями и волосами. – Вы раскрасили корабль кровью.
– И содрогнулась Земля, и Нагльфар снялся с якоря, неся тела мертвых воинов, чтобы сразиться против богов.
Ногти мертвецов, корабль из ногтей мертвецов. С жены Мерсалта и его детей сняли ногти и принесли сюда. Мариан Мерсалт, мертвые дубли. Сколько еще других? На меня нахлынули мысли о числе смертей. Я как будто увидела гору, но потом вдруг поняла, что это лишь гребень волны.
Хильдекрюгер втолкнул меня в шлюз, в черный круг. Я перебралась через тени на корабль, но стоило шагнуть в него, как я поднялась в воздух, ноги оторвались от пола, тело закрутилось. Я стукнулась о потолок и оттолкнулась от него в полной невесомости. Я кружилась в свободном падении. Хильдекрюгер закрыл шлюз, мое тело, как тряпичная кукла, отрикошетило от потолка к стене и к полу, ничто не сдерживало мой полет, пока Хильдекрюгер меня не подхватил. Мы вместе поплыли дальше. В невесомости.
– Что происходит? – спросила я.
– Тише.
Мы находились рядом с машинным отделением, и вскоре я услышала двухтональное завывание аварийной тревоги.
– Это же ядерный реактор, – сказала я. – Что-то не так.
– Старший инженер пытался уничтожить корабль, но Байтак всех спас, – ответил Хильдекрюгер, его голос утонул в грохоте перестрелки. – Ну вот, – сказал он и втолкнул меня в люк, ведущий в машинное отделение, напичканное трубками и проводами. Помещение с серебристо-стальными стенами имело вогнутую форму ядерного реактора. Стоящий в отдельном отсеке Б-Л-двигатель окружали ускорители заряженных частиц. Он выглядел почти как посеребренное человеческое сердце.
Рядом с реактором парило человеческое тело, из пулевых отверстий в его животе выплескивались кровавые пузыри. Судя по нашивкам, это и был старший инженер, отвечающий за ядерный реактор и Б-Л-двигатель. Взгляд Хильдекрюгера стал совершенно безумным. Он сдернул со стены прикрепленный на липучку фонарик, и в тот же миг ядерный реактор застонал, а освещение погасло, и все вокруг погрузилось в полную тьму. По-прежнему завывала тревожная сирена, предупреждая о сбое в реакторе.
– Двигай, – рявкнул Хильдекрюгер, включая фонарик. – У нас мало времени. Байтак вернется, чтобы починить реактор, а потом появится Мерсалт, охранять проход. Мы же не хотим, чтобы он застал тебя здесь. Мы не хотим с ним драться, только не здесь.
– Скажи мне, что происходит, что это…
Но тут Хильдекрюгер меня ударил.
– Двигай, – повторил он и втолкнул меня в другой люк.
Мы плыли по коридорам, Хильдекрюгер освещал путь. Мы миновали кабинет инженеров – тесный закуток с письменным столом и шкафами у стен и на потолке. У инженеров была собственная кают-компания и переговорная со скамейкой вокруг небольшого стола. Мы пролетели мимо кабинета механика, лаборатории по обслуживанию реактора, отделения электриков и вскоре оказались в коридоре с иллюминаторами. Я выглянула в один из них, рассчитывая увидеть несущий лед ветер, бушующее пламя и пути вдоль деревьев, но вместо этого увидела звезды в бесконечной ночи.
– Где мы? Где мы? Что происходит?
Хильдекрюгер потащил меня дальше, но я приникла к иллюминатору и смотрела на корпус корабля. Прежде его покрывал слой льда, а теперь – корка кристаллов, ярко-белая и сверкающая, как будто корпус инкрустировали бриллиантами. На корме, у машинного зала, этот слой был толще, зазубренная поверхность излучала белое сияние.
– Почему это происходит?
Он стукнул меня по позвоночнику рукояткой ножа и сказал:
– Быстрее, скоро включится свет.
Он оторвал меня от иллюминатора в тот самый миг, когда тревожная сирена умолкла и снова включилось тусклое освещение. Я поняла, что мы направляемся к карцеру, и последовала за Хильдекрюгером, не в силах сопротивляться от смятения и потрясения, от страха. Мы приблизились к кабинету СУ ВМФ, все его стены были забрызганы кровью.
– Что случилось с агентами СУ ВМФ, которые были на борту? Где они?
– Они защищали командира, – ответил Хильдекрюгер.
Он открыл железную дверь карцера – на ТЕРНах карцер гораздо больше, чем на морских кораблях, потому что с самых первых полетов психиатры НАСА предупреждали – астронавт может сойти с ума в тесном пространстве. Здесь было восемь камер, поставленных одна на другую, как койки,
