Что–то менялось. Там, где, рассыпая искры, схлестывались в смертельной схватке две магические силы, одна из них постепенно уступала другой. Наат Винтер расширялся, масло растекалось, а вода испарялась. Одна сущность преображала другую в подобие себя, мяла, скручивала и перестраивала до тех пор, пока не обрела возможность включить инородную ткань в свою собственную. Это воздействие началось медленно, затем ускорилось, и вот уже изменения распространялись по магии Алхундт со скоростью мысли. И наконец там, где только что бились две враждебные сущности, осталась всего одна. Наат Винтер хлынул назад, погрузился в глубины ее души, словно хищник, который, насытившись добычей, возвращается в свое логово.
Связь распалась. Казалось, прошли долгие часы, но в окружающем мире время вовсе не двинулось с места. Рука Винтер опала, безвольно шлепнувшись на постамент. Надсадный визг магии Алхундт оборвался, и только эхо его дребезжащим гулом отдавалось в ушах Винтер. Агент Конкордата осела на пол, сложившись пополам, точно пустой мешок, и безжизненно распростерлась на каменных плитах.
Топот бегущих ног Маркуса был неимоверно далеким, не имевшим ни малейшего значения рядом с болью, которая раздирала тело Винтер. Тьма сомкнулась вокруг нее. Винтер закрыла глаза и благодарно погрузилась в небытие.
Глава двадцать седьмая
«Ты уверен?»
Джен лежала на походной койке, вытянув руки вдоль тела. Рану на левой руке перевязали бинтами. Девушку переодели в то, что удалось наскрести на складах, и одежда оказалась ей чересчур велика. Рукава белой рубашки прикрывали пальцы, а синие форменные брюки были подвернуты, как у мальчишки. Маркус отыскал ее очки — одно стеклышко разбилось — и положил в изголовье.
Он не мог отвести взгляда от Джен. Теперь, когда ее черты обрели умиротворенность, она вновь стала женщиной, которая делила с ним ложе и плакала у него на плече, женщиной, а не сатанинским порождением, явившим ее истинную суть. Грудь девушки вздымалась и опускалась так невесомо, дыхание, вырывавшееся из приоткрытых губ, было так беззвучно, что Маркусу казалось: отведи он глаза хоть на миг, и Джен вовсе перестанет дышать. Он весь день ехал с ней в повозке, а ночь провел возле нее в своей палатке. Иногда ему удавалось заснуть, но сон его был тревожен и краток.
Наверняка бумаг накопилось невпроворот, но Фиц с этим справится. Маркус ел в одиночестве, не отходя от своей безмолвной подопечной, и терпеливо ждал. Ни у кого не хватало духу побеспокоить его.
«Ты уверен?» Джен словно намекала, что в его личном деле есть нечто, о чем он даже не подозревает…
Зашуршал полог, по наружному шесту постучали.
— Кто там? — просипел Маркус. Голос его до сих пор оставался сиплым с того страшного дня.
— Янус.
«Ну да, конечно!» Маркус долго молчал, колеблясь.
— Можно войти?
— Валяйте.
Полог откинулся. Левая нога Януса была уложена в шины, и он опирался на костыль, который держал слева под мышкой. С неожиданной ловкостью он скользнул в палатку и проковылял к походному стулу на котором сидел Маркус.
— Вы не будете против, если я присяду? — осведомился он. Маркус молча кивнул, и полковник, усевшись, тут же вытянул перед собой сломанную ногу. — Все могло быть гораздо хуже, так что сетовать, наверное, грех. И тем не менее это чертовски неудобно.
— Хуже? — переспросил Маркус.
— Я имею в виду ногу.
— А-а.
Маркус вновь погрузился в молчание. Янус задумчиво взирал на него, поблескивая серыми глазами.
— Послезавтра, — продолжал полковник, — мы будем в Эш–Катарионе. Через день после этого должен прибыть флот.
— Это хорошо.
— С первым же курьерским рейсом я отправлюсь в Вордан.
— И прихватите эту свою бесценную Тысячу Имен, — произнес Маркус с едва уловимой горечью в голосе.
— Совершенно верно. — Янус подался вперед. — Вас это задевает, капитан?
— Вам ведь с самого начала было наплевать на все остальное. Так ведь? Наша кампания, искупители и прочее — все это было только средством для достижения цели.
Наступила пауза. Янус склонил голову к плечу.
— Не могу отрицать, что все, перечисленное вами, было частью моих личных замыслов, — сказал он, — и все–таки вы ко мне несправедливы. Мне было приказано разбить мятежников и вернуть власть принцу, и я по мере своих сил исполнил приказ.
— Только потому, что это способствовало вашей личной борьбе с Последним Герцогом. — Маркус отвернулся и воззрился на Джен. — И что теперь будет с Первым колониальным?
— Военное министерство, вне сомнения, подберет нового командира полка. Очень скоро, уверен, какой–нибудь полковник провинится настолько, что станет достойным этой должности.
— Ясно.
— С другой стороны… — Янус помедлил. — Если только захотите, она будет ваша.
— Моя? — Маркус опешил. — Нет, это невозможно. Я же не…
— Не дворянского происхождения. Знаю. Тем не менее в истории армии были случаи, когда чин полковника вручался простолюдину. Я, безусловно, выскажусь в вашу пользу, а мое слово после возвращения в Вордан обретет, думается мне, существенную значимость. При условии, что вы согласитесь до конца своей службы остаться здесь, вне поля зрения всех, кого может не устроить такое решение, Военное министерство наверняка сочтет возможным утвердить ваше производство в чин.
— А… — Маркус запнулся, не в силах заставить себя выразить благодарность.
— Это меньшее, что я могу для вас сделать, — сказал Янус. — Если, конечно, вы хотите именно этого.
— Я вас не понимаю.
Янус вздохнул:
— Капитан, вы позволите мне говорить откровенно?
— Конечно, сэр.
— Вы должны вернуться в Вордан. Вы слишком хороший офицер, чтобы до конца своих дней бездельничать в
