Полковник предостерегающе поднял палец.
— Предвосхищая ваши первые вопросы, скажу сразу: мы на побережье, в четырех милях от Эш–Катариона. Ваши капралы и вся седьмая рота — те, кто выбрался из пещеры, — живы и невредимы и все это время настырно выспрашивают о вашем здоровье. И вы пробыли без сознания около двенадцати дней.
Винтер моргнула, пытаясь уместить в голове все эти сведения.
— Двенадцать дней?!
— Совершенно верно. Мы вернулись из Десола в пыли, но без каких–либо неприятностей. Чего нельзя, к сожалению, сказать о ваших ранах. Какое–то время вы были в серьезной опасности.
Винтер вспомнила, как ей чудилось, что легкие с каждым вздохом рвутся в клочья. Сейчас это ощущение казалось невероятно далеким, словно из прошлой жизни.
— А своим выздоровлением я обязана вам?
— Мне, — как ни в чем не бывало, подтвердил он. — Без малейшего желания бросить тень на скромных тружеников армейской медицины, все же замечу, что их познания больше связаны с повседневной практикой, а подход к пациенту несколько прямолинеен. Если проблему нельзя решить с помощью медицинской пилы, они зачастую попадают в тупик. По счастью, мне в свое время довелось изучать медицину.
— Значит, вы опять спасли мне жизнь.
Полковник кивнул.
— После того как вы спасли жизнь мне. — Он поднял руку и принялся загибать пальцы. — Точнее говоря, было так: вы пришли спасти меня, я спас вас, вы вернулись, чтобы снова спасти меня, а позднее я вновь сумел вам пригодиться. В качестве ответной любезности, — добавил он, приподняв бровь.
— А что стало с теми, кто был тогда в пещере? — Винтер осеклась, резко втянула воздух. — Феор! Что с Феор?
— Вы имеете в виду хандарайскую священнослужительницу, которая все это время сопровождала вас? — Винтер неуверенно кивнула, и по губам Януса вновь скользнула мимолетная усмешка. — Полагаю, она уже полностью оправилась. Ее забрал Фолсом, ваш капрал, когда привел в храм спасательный отряд. Увы, в то время я не был в состоянии осмотреть ее и дать консультацию, но этого, по счастью, и не понадобилось. Раны, нанесенные магией духу, весьма болезненны и могут даже оказаться смертельными, однако затягиваются они гораздо быстрее, чем ранения физического свойства.
«Феор жива. — Винтер показалось, что с души ее скатился даже не камень — огромная гора. В то время она была уверена, что Феор умирает, что, читая наат, она добровольно жертвовала собой. — Черт, вполне может быть, что и сама Феор так думала».
— Я не мог позволить им всем навещать вас, — продолжал полковник, — поскольку не знал, кто из них посвящен в вашу тайну.
— Ясно. Крайне предупредительно с вашей стороны.
— Как я уже сказал, это лишь ответная любезность.
Наступила пауза. Внимание Винтер привлекло звяканье стекла, и она, подняв голову, с удивлением увидела слугу в черной ливрее, который наливал из стеклянного графина вино. Он с суровым видом вручил Винтер бокал, и она вежливо отпила глоток. Охлажденная влага приятно омыла губы.
— Спасибо, Огюстен. Оставьте графин и можете быть свободны.
— Милорд, — пробормотал Огюстен и испарился, точно привидение.
— А теперь, — сказал полковник, протянув руку к своему бокалу, — поговорим о самом главном.
— Вот как? — отозвалась Винтер, изо всех сил стараясь подражать его небрежному светскому тону.
— Как много вы поняли из того, что произошло в храме?
Лицо Винтер вспыхнуло. Чтобы скрыть смущение, она отхлебнула вина и нашла, что вкус у него на удивление приятный.
— Не очень много. Алхундт пыталась убить всех нас, а мы с капитаном Д’Ивуаром остановили ее.
Полковник искоса, с непроницаемым видом глянул на нее.
— Меня нисколько не удивляет, что вы изображаете незнание. В конце концов, быть осведомленным в каком–то деле означает неизбежно оказаться в него замешанным, а уж вы, как никто другой, знаете, насколько это опасно. Тем не менее, полагаю, мы уже перешли грань, до которой можно было оставаться в стороне. Сколько бы вам ни было известно, вы уже вовлечены в это дело, и расспрашиваю я не для того, чтобы обманом вынудить вас раскрыть карты, а просто чтобы избежать лишних объяснений.
— Ну, если вы так говорите… — пробормотала Винтер.
— Доверьтесь мне. — Полковник подался к ней. — Что именно вы знаете о том, что произошло с вами?
Винтер пожала плечами:
— Только то, что сказала мне Феор. Она прочла наат, какую–то надпись, которая была вырезана на одной из тех стальных пластин, и я повторяла за ней каждое слово. Последние слова я произнесла одна.
Полковник содрогнулся:
— Неудивительно, что она была без сознания. Говорила она что- нибудь о природе этого наата?
— Нет. Сказала только, что с его помощью я смогу остановить Алхундт.
— И как же вы ее остановили?
— Это было… — Винтер запнулась, не в силах подобрать подходящих слов. — Как будто что–то внутри меня потянулось наружу, к ней. Отыскало в ней магию и… не знаю…
— Поглотило, — подсказал полковник.
— Да, наверное, так.
— Поразительно. — Полковник с интересом всмотрелся в Винтер. — И как вы чувствуете себя сейчас?
— Пожалуй, неплохо. — Винтер окинула себя взглядом. — Гораздо лучше, чем ожидала.
— Точно так же был бы удивлен и я, если б знал, что именно предприняли вы с Феор. — Полковник помолчал, как будто и ему пришлось подыскивать подходящие слова. — Сущность внутри вас — предположительно назовем ее наатом — известна нам давно, правда, только по старинным источникам. Ее обнаружили в диких безлюдных местах более тысячи лет тому назад. Тогдашние церковники назвали ее Инфернивор, поскольку, с их точки зрения, это был демон, который питался другими демонами. Сущность сопротивлялась всем попыткам вызнать ее имя, и в конце концов носитель ее испустил дух под натиском религиозного рвения священников Черного. Со временем, однако, до церкви дошли слухи, что Инфернивор или подобное ему существо обнаружено в Хандаре, в величайшем хранилище знаний, которое мы называем Тысячей Имен.
В речи полковника было так много непонятного, что Винтер не знала, с чего начать расспросы. Она ухватилась за то, что показалось ей знакомым.
— Феор упоминала Черных священников. Я думала, их разогнали еще сотню с лишним лет назад.
— Формально — да, — сказал Янус. — Историки считают, что Черные священники, не
