На следующий день в Комнате Рузвельта было созвано экстренное совещание с участием соответствующих членов кабинета министров и старших советников. Фитиль на бомбе был зажжен. Похоже, у них оставалось всего день-два до того, как Трамп подпишет бумаги.
Наварро настаивал на выходе. Многие другие, включая министра внутренней безопасности Джона Келли, считали, что, хотя угроза выхода и может служить хорошим рычагом давления, реальный выход Соединенных Штатов приведет к катастрофе. США выстрелят себе в ногу. Последствия будут огромными. Это тут же спровоцирует ответные меры. Финансовые рынки дестабилизируются. Торговые партнеры по всему миру начнут задаваться вопросом: не станут ли они следующими?
После совещания Портер отправился в Овальный кабинет, чтобы узнать у Трампа насчет документов, и столкнулся в коридоре с новоиспеченным министром сельского хозяйства Сонни Пердью. Несколько лет назад Пердью был губернатором Джорджии — первым от Республиканской партии со времен Реконструкции.
«Сонни, — сказал Портер, — почему бы вам не пойти со мной?» Вскоре в Овальный кабинет явился и Уилбур Росс.
«NAFTA стало огромным благом для нашего сельского хозяйства, — сказал Пердью Трампу. — Мы экспортируем в Мексику и Канаду на $39 млрд в год. Без NAFTA у нас попросту не было бы рынков для этой продукции. От выхода в первую очередь пострадают ваши избиратели, г-н президент».
Пердью показал Трампу карту Соединенных Штатов, на которой были обозначены штаты и округа, где сосредоточено сельскохозяйственное и промышленное производство. Многие из них проголосовали за Трампа.
«Это не просто ваша избирательная база, — продолжил Пердью. — Это ваша база в колеблющихся штатах. Вы не можете отменить соглашение».
«Наверное, — нехотя согласился Трамп, — но они на нас наживаются, и мы должны с этим что-то делать».
В конце концов президент решил, что им следует ужесточить публичную риторику и угрозы, но повременить с выходом.
Джаред передал Портеру: «Президент решил пока не выходить».
Портер знал, что с Трампом все было довольно условным — он мог изменить свое решение в любой момент. Портер был шокирован тем, как близко они подошли к краю. И он знал, что вопрос с NAFTA еще не закрыт.
Питеру Наварро удалось тайком проскользнуть в Овальный кабинет и поговорить с президентом.
«Единственное, что мы сделали со всей этой торговлей, — это вышли из ТТП, — сказал президент, имея в виду Транстихоокеанское партнерство. — Почему больше никаких шагов?»
«Потому что ваш глава секретариата со своим процессом намеренно все тормозит», — ответил Наварро.
«Мадлен! — крикнул Трамп своей помощнице Мадлен Вестерхаут. — Немедленно позови ко мне Роба».
Портер бегом поднялся в Овальный кабинет.
«Какого хрена ты тянешь? — накинулся на него Трамп. — Почему это до сих пор не сделано? Делай свою работу. Твоя работа — стучать по клавишам. Тук, тук, тук. Печатать, что я тебе говорю. Я хочу это сделать».
Президент был настроен серьезно. Портеру пришлось подготовить письмо с уведомлением о том, что через 180 дней Соединенные Штаты выходят из NAFTA.
Чем больше Портер обдумывал ситуацию, тем больше приходил к выводу, что выход спровоцирует серьезный экономический кризис и кризис в отношениях с Канадой и Мексикой. Он отправился поговорить с Коном.
«Я попытаюсь это остановить, — сказал Кон Портеру. — Когда я буду в кабинете, я заберу письмо у него со стола. (Позже Кон именно так и поступил.) Если он захочет его подписать, ему понадобится, чтобы ты составил еще одно».
«Я тоже постараюсь потянуть время», — пообещал Портер.
Разумеется, это не решало проблему: президент мог легко затребовать копию. Но Кон также знал, что если что-то не находилось у Трампа перед глазами, то обычно он про это и не вспоминал. С глаз долой — из сердца вон.
Портер согласился. Память Трампа нуждалась в триггерах — это мог быть документ на его рабочем столе или новость, прочитанная в газетах или услышанная по телевизору. Или Питер Наварро, проскользнувший в Овальный кабинет. Без активатора памяти могли пройти дни и даже недели, прежде чем президент вспомнит о вопросе: постойте, мы же собирались выйти из соглашения, почему до сих пор это не сделано? В отсутствие триггера этого могло никогда и не случиться.
Сонни Пердью выступил 4 мая в Ситуационной комнате с докладом о роли сельского хозяйства в торговле. Разведданные свидетельствовали о том, что, если Соединенные Штаты введут новые тарифы на китайские товары, китайцы ответят тем же самым в отношении товаров из США.
Китайцы хорошо знали, куда нужно ударить, чтобы получить максимально болезненный экономический и политический эффект. В этом деле американцы были детсадовцами, а китайцы — докторами наук. Они знали, в каких конфессиональных (избирательных) округах производились какие продукты, например соя. Они знали, какие колеблющиеся округа были ключевыми для сохранения контроля над палатой представителей на ближайших выборах. Они могли нацелить свои тарифы на продукцию именно этих округов или штатов. Например, обложить пошлинами бурбон из Кентукки, штата Макконнелла, или молочные продукты из Висконсина, штата Пола Райана.
Несколько дней спустя на совещании по вопросам торговли Уилбур Росс изложил свои взгляды на торговый дефицит. Вторя президенту, Росс заявил, что торговый дефицит — это ключевой ориентир и фундаментальный признак нестабильности и слабости американской экономики. Президент считает необходимым сосредоточить усилия на преодолении торгового дефицита, напомнил он всем, поэтому каждый должен сделать то же самое.
Портер был не в силах оставаться в роли молчаливого посредника. «Торговый дефицит — далеко не самое главное, — возразил он, — по крайней мере в торговле с некоторыми странами. Это абсолютно абсурдный взгляд». Это был, пожалуй, самый неуважительный выпад, который Портер когда-либо позволил себе в общении с членом кабинета министров. «Более того, торговая политика и, в частности, те торговые соглашения, которые мы заключаем, ни в коей мере не являются основными факторами, которые определяют величину нашего торгового дефицита». Дефицит зависит от экономических условий, т.е. от того, какая страна может производить те или иные товары эффективнее и дешевле, чем другие, а также от нормы накоплений и курсов национальных валют. Любые протекционистские меры не отвечают нашим экономическим интересам.
«Знаете, — резко парировал Росс, — я работал на Уолл-стрит
