Габриэлла потребовала объяснений от супруга, обзывая того разными словами, которых не должно быть в словарном запасе леди. Бьерн не стал отнекиваться и извиняться, лишь велел принимать его таким, каков он есть, и умолкнуть.
Сколько ошибок мы совершаем из-за гордыни, сиюминутных обид и неспособности дать гневу отоспаться? Сотни? Тысячи? Миллионы? Больше. Много больше.
Габриэлла уехала тем же днем, собрав лишь самое необходимое и не попрощавшись с пасынком, дабы не передумать. Бьерн не останавливал ее, лишь передал перстень Хакарка, велев однажды вернуть его сыну, когда придет время. Она не призналась, что полюбила, а он умолчал о своих чувствах, не собираясь становиться марионеткой в руках женщины.
Вернувшись в Ригул, Габриэлла собиралась завести знатного любовника. Такого, чтоб всем завидно, чтоб все говорили об их связи, чтобы сплетни дошли даже до варваров с севера. И присмотрела одного скандального герцога. Только судьба снова совершила финт, перевернув мир с ног на голову.
В утробе матери оказался я. Герцог был забыт, и следующие десять лет они с отцом боролись за право меня воспитывать, всячески поддевая друг друга и хвастаясь, как хорошо жить раздельно.
Глава 14
Я всегда знал, что мама не любила отца. Ненавидела. Помнил ее саркастичные издевки и насмешки. И не мог себе представить, насколько ошибался.
Фрида показала воспоминания, одним из которых был вечер после покушения на Бьерна. Мама везла меня в замок отца, но на границе на нашу карету напали, убив кучера и часть охраны. Во главе нападавших был сильный маг-наемник. Даргхаин. Он-то и сообщил нам, что отец убит, а теперь пришел черед его шлюхи и отпрысков. Не знаю, что за заклинание наемник бросил в меня, но мама приняла удар на себя. И даргхаин умер, корчась в жутких судорогах.
Тогда мне было десять, и я решил, что нас спасли воины. Лишь увидев все глазами матери, понял: сработал артефакт. Он защитил любимую женщину Бьерна от смерти. Любимую и любящую, ведь иначе перстень не работал.
А потом, ближе к ночи, когда мы добрались в замок, подтвердилось страшное. Хакарк и отец подверглись нападению во время охоты. Они яростно сражались, но не выстояли. Бьерн умирал в своих покоях, а истекающего кровью брата увез шардигар. Переворот в волка помог Хакарку выжить – он регенерировал, несмотря на смертельные раны. А вот отец… Дождавшись прихода матери, он крепко сжал ее руку, отдавая этому последнему в жизни действию все силы, стараясь сказать пожатием все то, что должен был сказать много раньше.
Я часто винил отца в том, какой знал мать. Холодная, слишком скупая на эмоции, она училась, строила карьеру мага и часто казалась мне бездушной. Но бездушные женщины не умеют так рыдать, впиваясь зубами в подушку, скуля и воя от раздирающей, рвущей на части тоски. Не хуже Хакарка… А она, выходит, рыдала, так и не смирившись с потерей, выжидая и с маниакальным упорством разыскивая убийц отца. Не только тех, кто напал, – гораздо важнее было найти их нанимателей.
Я – ворон, страж на службе Старцев; тот, кто видит людей насквозь. Приглядевшись к любому человеку, смог бы узнать о его сути, в каждом смог бы отыскать темные уголки души, слабости и затаившееся зло. Даже Хакарка – брата по крови – не обошла сомнительная честь быть «прощупанным» оком ворона… А вот мать упустил из виду. Всегда сильная и властная, владеющая собой и повелевающая другими, она никогда не казалась мне той, кого можно сломать или перетянуть на сторону зла. Я пытался ей подражать и ставил ее в пример, тогда как в ее душе клубилась непроглядная тьма.
Как мало мы знаем тех, кому позволяем стоять за своими спинами. Как мало уделяем им своего времени и внимания. А после, когда случается непоправимое, лишь разводим руками и недоуменно качаем головой, придумывая сотню оправданий своему безразличию, безучастности, бездействию…
Мать всегда была рядом. Иногда в буквальном смысле, но чаще я просто чувствовал ее незримую поддержку. Что бы ни случилось, я знал, что там, позади, есть дом, где меня ждут и примут любым. Она – мой маяк, не позволяющий сгинуть во тьме, встречающий всякий раз без осуждения и расспросов. Сильная, сдержанная, несгибаемая. И никогда мне не приходило в голову, что ей тоже может быть тяжело, что она может не справляться с навалившимся грузом ответственности.
Прозрение оказалось болезненным и заставило долго бродить по незнакомым улицам, размышляя над прошлым, настоящим и будущим. К концу прогулки в голове кое-что прояснилось, но ответов все равно недоставало.
Стоило войти в холл, ко мне бросился служащий гостиного двора.
– Ваши газеты. И еда давно в номер доставлена. Остыло уж наверняка…
– Угу. Не беспокоить, – бросил через плечо, забирая протянутую прессу.
– Как прикажете, – донеслось вслед. – Если что-то понадобится, только дайте знать…
– Обязательно.
Поднявшись, на миг остановился, возвращая лицу непринужденность. Мать слишком слаба, чтобы с ходу погружаться в пучину проблем мирового масштаба.
– Это я, – сообщил, уже переступая порог номера. Лекарь недовольно поморщился, упрямо поджал губы и отвернулся, сидя на стуле подле окна. – Как дела?
– Эд, – слабый шепот с кровати вызвал у меня неподдельную радость, – сын, это ты?
– Да. – Подошел, сел рядом, взял в руки ее тонкие бледные пальцы. Спросил, добавив как можно больше бравады в голос: – Ну что, жить будем?
– А куда деваться, – скупо улыбнулась мама, – дел невпроворот. На тот свет без борьбы уходят только безнадежные лентяи.
Я усмехнулся и перевел взгляд на лекаря.
– Девушка также нуждается в помощи. Она…
– Не нуждаться, – недовольно ответил мужчина, поднимаясь. – Я предлагать, но она сказать, что приходить в себя без подачки.
– Ее право, – ответил, чувствуя, как закипает внутри злость. Глупая девчонка! – Сколько мы вам должны?
– Я не брать с вас ничего! – Лекарь выставил вперед открытую ладонь, останавливая меня. – Достаточно будет просто не встретить вас нигде. Моя уезжать практиковать в Лавитария и надеяться вас не видеть, господин ворон.
– Жаль. Вы мне понравились, – искренне заметил я. – Мало по-настоящему стоящих врачевателей.
– С меня все! – категорично покачал головой лекарь. – Настойки для дамы оставить на столик. Пить согласно мои инструкции. Прощайтесь.
– И вам не хворать. Всего…
Договорить я не успел – дверь за мужчиной захлопнулась. Эк его проняло.
– Сын, как ты нашел меня?
Мама слегка сжала мою руку, напоминая о себе.
– По воле богов, – честно ответил я. Подумав, добавил: – Цепочка случайных событий, как всегда. Но ты не волнуйся и отдыхай. Завтра мы поговорим, и я все расскажу.
– А Раен?
– Зализывает раны. Хакарк всадил в него топор.
– Хакарк? – Мама, прикрывшая было глаза, распахнула их вновь. – Значит, мне не почудился его голос.
– Не почудился. Но разговоры мы отложим до завтра. Спи.
– Да, – шепнула, погружаясь в дрему. – Скажи ему,
