– Что? – спросила сразу.
Принц чуть нахмурился, затем слегка напряженно произнес:
– Катриона, в его распоряжении была вся ночь. Неужели вы действительно полагаете, что мужчина, заполучив привлекательную девушку в свою постель, станет терять время на сон или разговоры?
Аромат цветов я все-таки вдохнула повторно и лишь после заметила:
– Но вы сказали, что успели вовремя.
– Да, – продолжая все так же внимательно смотреть на меня, ответил Адрас. – Она будет жить.
А затем абсолютно без перехода, но значительно тише, так, чтобы услышала только я, темный спросил:
– Катриона, в вашем мире мужчины отличаются?
– О да-а, – протянула я. – И сильно. И вы знаете – даже в лучшую сторону. Видите ли, у нас девушке после попадания в постель к мужчине может грозить разве что потеря чести и увеличение живота, но никак не расставание с жизнью!
Темный усмехнулся и произнес:
– Ситуации бывают разные, Катриона. Если речь идет о леди, светлой или темной, с которой лорд желает иметь потомство или же радеет о ее сохранности, все происходит, как вы описали. В ином случае светлые не видят смысла сдерживать себя. – Он помолчал, затем добавил: – Справедливости ради – темные тоже.
Что ж, я продолжала стоять, медленно вдыхая аромат цветов. Просто стоять, глядя на темного принца и думая о любовницах кесаря. Да, имелись такие, как предпоследняя из его пассий, изменившая великому с айсиром Илери, но были и те, кто исчезал бесследно. Просто исчезал. Я как-то ранее наивно полагала, что он приносил их в жертву.
Не хочу об этом думать.
Бесполезно сожалеть о прошлом, когда следует строить будущее.
– Тэхарс, верните мне управляющего, – холодно приказала я.
Дракон взмыл в небо.
Адрас вновь галантно предложил локоть, и я не стала отказываться от поддержки, хотя очень хотелось спросить, каково это – просыпаться рядом с трупом? Но с волками жить и прочее… Да, будь я благородной принцессой, устроила бы истерику, но как благоразумная бывшая наследница королевства прекрасно осознаю, что придется и это проглотить молча. На данный момент. Исключительно на данный момент. Но я разберусь и с этим.
Мы дошли до входа в ближайшую мастерскую, и я остановилась, ожидая управляющего. Несомненно, войти можно было бы и без него, но в мои цели входила вовсе не экскурсия по производству. Юный лорд Ларвейн шел следом, несколько нервный и напряженный, шагах в пятидесяти от него беззвучно и невесомо, словно призраки, следовали рабыни с кувшинами, стаканами и подносами и не отрывали взглядов от своего господина, ожидая его приказа в любой миг.
Управляющего Тэхарс банально принес. Махая мощными крыльями, от порывов которых поднялся ветер, он осторожно опустил светлого на дорожку и сам спрыгнул, приняв человекоподобную форму.
– Спасибо, Тэхарс, – поблагодарила я.
И хотела было обратиться к светлому, но эллар на негнущихся ногах подошел ко мне и рухнул на колени, глядя на меня с выражением благодарности, преклонения и восторга. Он хотел что-то сказать, не смог, закрыл глаза и прошептал что-то, следствием чего стал возникший на его ладони ослепительно-белый кинжал, который мужчина решительно ухватил и…
– И что вы собираетесь делать? – холодно спросила я.
Эллар замер, непонимающе глядя на меня.
– Принести кровную клятву, пресветлая императрица, – услужливо подсказал Эдогар, стоящий слева от меня.
Адрас, с другой стороны, добавил:
– Жесточайшая церемония, после которой он проваляется несколько дней в постели, но будет привязан к вам телом и душой.
Эллар согласно кивнул и занес над собой кинжал.
– Нет, меня не устраивает подобное, – совершенно искренне произнесла я. – Рожденный светом, я польщена и благодарна за вашу готовность служить мне телом и душой, но предпочитаю служение верой, правдой, и желательно сейчас. Поднимайтесь. Как ваше имя?
Светлый, не смея ослушаться, поднялся на дрожащих ногах и ответил:
– Юматар, пресветлая императрица, да озарит свет твое имя, твои деяния и сердце твое, что полно истинного сияния!
Милостиво улыбнувшись, я ответила:
– Лорд Юматар, к делу. Я хочу знать, что находится за этими дверями, а также имена лучших мастеров, за которых вы лично готовы поручиться. И в целом мне крайне любопытно, что производят на территории Лунного дворца. Лорд Ларвейн, не отставайте, полагаю, вам также крайне важна данная информация, в конце концов, вы обязаны знать все о наследии, в права владения коим вступаете.
Управляющий резко выдохнул и, рассеяв ритуальный кинжал, с поклоном повел меня к огромным двустворчатым дверям, которые распахнулись при его приближении. За дверьми обнаружилась внушительная ткацкая мастерская, производящая грубые, колючие и не слишком качественные дерюги, целью которых было стать простынями для рабов лорда Ларвейна. То есть трудились исключительно на внутренний рынок. Никаких выдающихся мастеров в этом цехе не было, работали кое-как, не заботясь о качестве и, собственно, о тех, кому на этом убожестве предстояло спать. Мерзко, но рабам не было никакого дела до других рабов, впрочем, как ни прискорбно признавать, это свойственно человеческой природе.
Во второй мастерской было просторнее, работали в основном женщины и девушки, и производились легкие, летящие, изящные ткани для украшения Лунного дворца.
– Ежегодно износу подвергается тысяча семьсот двадцать занавесей на первом этаже и террасах, – отчитывался лорд Юматар, – данная мастерская покрывает девяносто процентов необходимого, еще десять мы закупаем на Тэнетре.
– Как интересно, – отозвалась я. – И чем же отличаются ткани, произведенные на темной стороне?
– Оригинальностью! – с готовностью ответил управляющий. – Интересные расцветки, качество отделки, нестандартные рисунки.
Как занятно.
Я оглядела еще раз просторное, светлое, запыленное помещение, в котором в свете пробивающихся солнечных лучей летали частички нитей, волокна и прочее. Присмотрелась к женщинам – многие с трудом сдерживали рвущийся кашель, продолжая прясть и, видимо, опасаясь привлечь наше внимание. Боясь сделать хоть один неверный жест…
– Лорд Юматар, – достаточно громко произнесла я, – укажите мне наиболее старательных из мастериц, тех, кто работает на результат и заботится о качестве пряжи.
Женщины заметно напряглись, но не прервали работы ни на миг.
– Прекрасных мастериц… – задумчиво отозвался управляющий.
И жестом подозвал мужчину в рабском ошейнике и в свободной, дурно сшитой одежде, стоящего у стены. Видимо, главный в данной мастерской, он торопливо подошел к нам и рухнул на колени, покорно опустив голову. Что всеми моими спутниками было воспринято как само собой разумеющееся.
Но не мной.
– Мастер, поднимитесь! – приказала я.
Раб не поверил. Вздрогнул всем телом, затем поднял голову и недоверчиво взглянул на меня, чтобы удостоиться взбешенного от Эдогара:
– Да как ты смеешь смотреть на пресветлую импера…
– Эдогар! – раздраженно повысила голос я.
Пресветлый умолк, заметно побледнев и пылая праведным гневом. И видимо, именно гнев заставил его высказать:
– Позволять недостойному оскорблять ваш взор недопустимо и нарушает древние традиции и устои, это…
Мне хватило одного взгляда, чтобы пресветлый умолк. А чтобы не смел
