На это Томаса не знала, что ответить. Она даже как-то потеряла нить беседы. На самом деле она до сих пор пыталась решить для себя, верить ей в эльфов или нет.
– Чего?
Он соскочил со своего насеста, и она на всякий случай быстро попятилась.
Эльфийский мальчишка взял из корзины ламбаног и скрутил крышечку. Волосы его шелестели, как листья.
– Еда – ты даешь ее по доброй воле?
– Не поняла.
– Она – моя, независимо от того, вылечу я твою сестру или нет?
Томаса заставила себя сосредоточиться на вопросе. Оба ответа выглядели как-то неправильно. Если сказать, что еда – это плата, значит, это уже не подарок, так? А если она не подарок, это уже против Розиных инструкций.
– Да, надо полагать, так, – ответила она, наконец.
– А, хорошо, – сказал эльф и основательно приложился к спиртному.
Его улыбка сказала, что ответ она дала неверный. Томасе вдруг стало холодно, несмотря на жару.
– Ты не собираешься ее лечить, – констатировала она.
От этого он улыбнулся еще шире.
– Давай-ка я дам тебе в обмен кое-что другое – и гораздо лучше.
Он протянул руку вверх, в листву, и сорвал коричневый тамариндовый стручок, потом поднес к губам, прошептал пару слов и поцеловал.
– Теперь тот, кто это съест, влюбится в тебя.
Краска бросилась ей в лицо.
– Я не хочу, чтобы в меня кто-то там влюблялся! – Чтобы объяснить еще раз, какая ты страшная, не нужен эльф. – Я хочу, чтобы моя сестра не болела.
– Бери, – сказал он, засовывая тамаринд ей в ладонь и смыкая на нем ее пальцы.
Потом он склонил голову набок и посмотрел на нее.
– Больше ты от меня сегодня ничего не получишь.
Эльф стоял сейчас очень близко к ней и обеими руками держал ее за руку. Кожа его была сухая и слегка шершавая на ощупь, так что она машинально подумала о древесной коре. Каким-то образом Томаса успела совершенно запутаться в собственных мыслях и не знала, что сказать.
Он многозначительно поднял брови. Слишком яркие глаза отражали лунный свет, совсем как у животных. Внезапный, безымянный ужас вдруг охватил Томасу.
– Мне надо идти, – сказала она, отнимая руку.
Через мост, вдоль по знакомым улицам, мимо закрытых магазинов Томаса бежала домой; ноги ее сами находили привычную дорогу. С каждым шагом паника нарастала, пока она не припустила уже сломя голову. Только ближе к дому она решилась притормозить. Рубашка промокла от пота, все мышцы ныли, а в руке был все так же зажат стручок.
Роза ждала на веранде, куря ароматизированную сигарету, из тех, что ее брат присылал блоками из Индонезии, и вскочила, когда Томаса показалась в воротах.
– Ты его видела? Он взял приношения?
– Да и да, – пропыхтела Томаса, тяжело дыша. – Но это уже неважно.
– Ты правда видела энканто? – нахмурилась Роза. – Ты уверена?
Томаса струсила. Пока пот остывал у нее на шее, она думала, что еще могла ему сказать. Ведь могла же! Он застал ее врасплох. Она никак не ожидала такой ласковой улыбки, такого смеха, да что там – она не ожидала, что он вообще существует. Она опустила взгляд на тамариндовую скорлупку в руке и пронаблюдала, как пальцы сами собой раздавили ее. Обломки пристали к липкому коричневому плоду. И она еще думала, что это Эва глупо себя ведет с мальчишками – нет, главной дурой тут была она, Томаса!
– Еще как уверена, – произнесла она пустым голосом.
По дороге наверх, в кровать, Томасе в первый раз закралась в голову мысль: с чего бы эльфу, способному сотворить любовные чары буквально парой слов, сгорать от неутоленного желания? Но, с другой стороны, во всех Розиных сказках эльфы были злые и странные – проклинали и благословляли направо и налево, повинуясь минутной прихоти. Может, и не было в этом никакой логики.
На следующий день приходил священник и читал новенны[50]. Потом арбуларио[51] кропил белые простыни на Эвиной постели какими-то травами. Потом был доктор и дал сестре таблеток. Но к ночи Эве лучше не стало. Ее кожа, обычно коричневая, как полированное красное дерево, стала белесой и пыльной, как у змеи, готовящейся перелинять.
Томаса набрала папин мобильный и оставила сообщение; другой вопрос, получит ли он его. Далеко в провинциях сигнал – дело ненадежное, и то в лучшем случае. Обычно его просто нет. С маминым отелем в Гонконге связаться оказалось и то проще: Томаса оставила второе сообщение, а потом пошла наверх, посмотреть, как там сестра.
Волосы у Эвы все промокли от пота, а глаза так и горели от лихорадки. Томаса присела в ногах кровати. Свечи и распятия заполонили столик; там же стоял чайник крепкого и пахучего травяного чая.
Эва схватила сестрину руку и сжала до боли.
– Я знаю, что ты сделала, – прохрипела она. – Держись подальше от этого проклятого дерева.
Томаса расплылась в улыбке.
– Пей побольше этого чаю. Говорят, он помогает.
Эва поморщилась и даже не попыталась взять чашку. Возможно, чай и на вкус был не лучше, чем на запах.
– Слушай, я серьезно!
– Расскажи мне еще раз, как именно он тебя проклял, – возразила Томаса. – Я, между прочим, тоже серьезно.
Эва как-то странно усмехнулась.
– Надо было лучше слушать Розины сказки. Может, если бы я прочла хоть на пару журналов меньше… Не знаю. Я подумала, это просто мальчишка с полей. Сказала, чтобы он знал свое место и оставил меня в покое.
– Ты же не ела плодов с дерева? – спросила Томаса вдруг.
– Только маленький кусочек, – ответила Эва, глядя в стену. – Когда еще не знала, что он там.
У-у, вот это уже плохо. Томаса вдохнула поглубже и задумалась, как лучше сформулировать следующий вопрос.
– А ты… гм-м… не думаешь, что он заставил тебя влюбиться в него?
– Ты спятила? – Эва высморкалась в бумажный платок. – Влюбиться в него? В такого? Да он же даже не человек!
Томаса заставила себя улыбнуться в ответ, но на сердце у нее было тяжело.
Роза сидела за кухонным столом и рубила кубиками имбирь. На плите побулькивала курица с чесноком. Кухню Томаса любила. В отличие от остального дома, тут было темно и тесно, и пол из наливного бетона, а не из сверкающего дерева. В ржавых кофейных банках на подоконнике росли какие-то травы; в воздухе стоял сильный запах уксуса из сахарного тростника. Это была нормальная кухня, где приносят пользу.
Томаса села на табуретку.
– Расскажи мне про эльфов.
Роза подняла глаза от доски; с губы у нее свисала сигарета. Она выдула дым из носа.
– Чего тебе надо узнать?
– Что угодно. Всё. Всё равно что, лишь бы помогло.
– Они переменчивые, как кошки, и раза в два более жестокие. Сама, небось, сказки слушала. Они украдут твое сердце, если ты позволишь, и если не позволишь – тем более, а за здравомыслие проклянут. Они – ночные твари… то есть духи. Не
