Теперь сам Крюк в смятении отступил на шаг. С какой стати кому-то сравнивать его с дурической колонной? Да и откуда Потерянному Мальчишке знать греческий? Ребенок тем временем почуял преимущество, и наддал.
– И че это у тебя за кудряшки на башке, а? Ты, блин, прям как Шер в том старом клипе.
Крюкова рука машинально взлетела к тщательно уложенным буклям в стиле Реставрации.
– Что? Да ты хоть клипер в глаза видел, щенок?
Он неуклонно терял контроль над ситуацией.
– Дядя, вы все тут – полный отстой!
Пораженная команда вся как один нагнулась, чтобы выяснить, с чего это вдруг они не так стоят, и на всякий случай проверить, на месте ли ноги.
Мальчишка тоже как-то расстроился: его издевки определенно не достигали цели. Крюк уже весь кипел. Все идет не по правилам: ему полагается грозить, пленнику – лебезить, ну, или дерзить, но проклятый языковой барьер портил им всю картину.
Мальчик решил предпринять еще одну попытку.
– Слушай, Джеки, когда мой командир Пит вернется из не знаю, куда он там свалил… он придет сюда и надерет тебе за…
– Чего?! – взревел Крюк (он настолько вышел из себя, что даже не заметил, как его только что панибратски обозвали Джеки). – Так он что, даже не на острове? Тогда с какой радости мы слушаем весь этот бред?
Одним свирепым ударом он снес с дверцы замок и рывком распахнул ее.
– Дьявол! И на что я трачу мое драгоценное время!
Белобрысый мальчуган времени зря тратить не стал и пулей вылетел из клетки. Воспарив ненадолго над палубой, он крикнул: «А мне по барабану!», – сделал неприличный жест и на бреющем полете скрылся за лесом.
Команда выглядела слегка сконфуженной, будто никак не могла взять в толк, обвели ее вокруг пальца или все-таки нет. Луток что-то серьезно втолковывал своему мечу. Без единого слова в адрес своих раболепствующих подчиненных, Крюк прошагал через палубу и отвязал корабельную шлюпку, после чего рявкнул на Старки и Вермишельку, чтобы они немедленно спустили его на воду.
– Гм… э-э-э… а вы куда, сэр? – рискнул поинтересоваться Старки.
– Куда-нибудь, где можно думать, – прорычал Крюк. – Ты! Остаешься за главного.
Сгружая лодку за борт, команда нервно переглядывалась: начальник никогда на них не кричал, если только не был порядком взволнован или растерян – или испуган. Тем временем капитан приладил крюк в специально просверленную дырку на рукояти правого весла, и угрюмо погреб на берег.
Долгое время капитан Крюк просто брел куда глаза глядят по островным тропкам. В обычной ситуации он бы поостерегся шататься по острову вот так, в одиночку, без многолюдной охраны, но сейчас он был слишком расстроен и плевать хотел на все. Какая-то пума рыкнула на него из подлеска, но он погрозил ей крюком и так зыркнул, что зверюга предпочла смыться от греха подальше.
Вдруг он остановился и втянул носом воздух. Редкое облако дыма висело над деревьями в долине слева. Волчья ухмылка расползлась по физиономии капитана; он сошел с тропы и бесшумно заскользил вниз по склону холма.
Прогалина умело пряталась от досужих глаз, но Крюк встал на ведущий к ней след, едва видный в траве. Он осторожно покружил рядом, пока не заметил дозорного, который, судя по всему, дремал на посту. Несколько быстрых шагов, и рука бедолаги круто заломилась за спину, а в горло ему уперлось острие крюка. Капитан Крюк вытолкал заложника перед собой в самый центр круга вигвамов.
– Тигровая Лилия! – проорал он. – И ты называешь эту жалкую пародию на храбреца своим караульным? Выходи сейчас же, или я выпотрошу его, как форель!
Полог одного из вигвамов откинула высокая женщина с томагавком в одной руке и ложкой в другой. Это сказка, что те, кто живет в Неверлэнде, никогда не взрослеют. Потерянные Дети только этим и занимаются, хотя Питер делает все возможное, чтобы их остановить. Когда они слишком вырастают, ему приходится увольнять всех скопом и набирать новую банду. Старость – дело другое. Она на острове встречалась еще реже, чем смерть, так что Тигровая Лилия просто росла все медленнее и медленнее, а потом и вовсе прекратила. Уже много лун она являла гордый лик зрелой красоты, с легкими лучиками, только начинающими разбегаться по темной коже от сверкающих глаз, и несколькими серебряными нитями, продернутыми сквозь вороново-черные косы.
Изящная, как оба ее тезки, она вышла в центр поляны и встала перед пиратом – но тут же узнала, и тотчас же оба ее орудия полетели наземь, а руки обвились вкруг его шеи.
– Джеймс! – вскричала она. – Боги, как долго! Я уж думала, Пэн решил совсем про тебя забыть. Добро пожаловать снова на остров, Джеймс, добро пожаловать!
Он отшвырнул прочь незадачливого дозорного и неуклюже, левой рукой обнял ее в ответ, высоко задрав крюк, чтобы избежать всяких случайных недоразумений.
– Ах, Лили, мое черное сердце поет при виде тебя. Когда я услышал, что Мальчишка в отлучке и перемирие действует, я первым делом подумал, что надо бы пойти отыскать твой лагерь. Как насчет разделить немного табаку в память о прежних временах?
– Входи, Джеймс, скорее входи. Я так скучала по тебе.
Крюк шагнул вслед за нею за полог, в разлитый внутри смутный свет. Правнук, которого Лилия как раз кормила (хотя кто его знает, может и правнучка), по ее приказу поковылял вон, и пират с комфортом уселся на львиной шкуре, а она – напротив него, на шкуре черной пантеры. Угольком из крошечного очага в центре вигвама она разожгла себе трубку, а он извлек откуда-то хитрое устройство собственного изобретения, куда вставлялись две сигары сразу, рядом. Некоторое время они сидели и молча дымили.
– Лили, сдается мне, я становлюсь слишком стар для этой игры, – тяжело вздохнув, заговорил, наконец, Крюк.
Красавица-индианка отняла от губ трубку и участливо посмотрела на него.
– Правда, Джеймс? По мне, так ты выглядишь ни днем старше, чем когда мы только встретились. Сам знаешь, некоторых из нас тут почти не убивают… сидишь себе и ждешь заката, одного за другим. Зато других…
Она вежливо умолкла.
– Случай, хвост, молоток и клещи! Я в курсе, что мы с мальчиками провели на дне соленого моря в двадцать раз больше времени, чем под солнцем! И, может статься, по здешнему счету я и правда сейчас всего на пару лет старше, чем когда только высадился на этот гибельный аванпост проклятых душ, но, черт меня побери, я чувствую старость – вот здесь!
Он долбанул себя в грудь плоской стороной крюка, не в силах удержаться от эффектного жеста.
Тигровая Лилия задумчиво погладила щеку.
– И с чего все началось, мой старый друг? – мягко поинтересовалась она.
Крюк затушил обе свои сигары о земляной пол вигвама и выщелкнул окурки
