— Бывало и похуже, — сказал Тимофей.
— Что похуже?
— Ну, два пальца Моте отхватили. Мальчик решил полихачить.
— Как это?
— Считается высшим шиком подбежать и хлопнуть ходуна по телу. Опаснее всего — по груди.
— Ничего себе!
— Папаша Григорий ползал под ногами у «этих», собирал фаланги. «Скорую» вызвали. Пришили пальцы в конце концов. Шутник.
— Да ладно тебе, — отмахнулся Матвей.
— Да, очень смешно было, как толстый папаша ползал по траве, а ты прыгал и скулил в сторонке.
Матвей поморщился и отошел.
Вечерело.
— Боюсь, что сегодня на всю ночь, — сказала Ирина, — хорошо, что мы подремали. Опаснее всего, когда это затягивается. Устаем. Осторожнее!
Ходун был метрах в пяти: Франк понял, что Ирина просто хочет показать, что заботится о нем, и ему было приятно.
— А мне вот что было интересно, когда я учился в университете, — отхлебнув кофе, сказал Ипполит, — не уносит ли оторвавшийся, пусть и временно, от семейного соборного поля индивидуум хоть какую-нибудь частичку родового кошмара с собой?
— Вы высматривали по углам своей комнаты в кампусе, нет ли там крохотных человечков в белых штанишках с иголками в руках? — усмехнулся Франк.
Они все вместе — Ирина, он, Ипполит, Матвей — шли в предрассветном тумане по мокрой траве с чашками кофе мимо неровной шеренги ходунов, которые по очереди не успевали нанести по ним удар своим напрасным оружием.
Ипполит понимающе подмигнул гостю.
— У меня был друг, он считал, что бытовые насекомые: клопы, комары, тараканы, мухи — это деградирующие за счет расстояния от материнского источника детали материализованной родовой вины. Они не могут убить, но способны отравить жизнь в довольно серьезной степени. Почему-то в общественных жилищах их никогда не удавалось уничтожить полностью.
— Эта версия объяснила бы их абсолютную неистребимость, бытовая химия по определению не способна устранить некоторые шероховатости бытия.
Ирина удовлетворенно кивнула, ей было приятно, что будущий муж интеллектуально отличился.
Раздался гнусавый голос горна. Ходуны замерли, а потом стали медленно поворачиваться. Им было пора домой.
Подошел Тимофей.
— Ну как тебе у нас? — обратился он к гостю.
— Нам пора, — сказала Ирина, — мы, наверно, уедем сразу после завтрака. Ночь была жаркой.
— Останемся до вечера, я бы хотел помочь: вон сколько всего разворочено!
— Ну, — сказал Ипполит, — и без этого теперь тебя, наверно, можно считать почти членом семьи.
Прибежала Зофья, показывая свой айфон.
— Плохие известия, Франк.
3
— Если ты никого не хочешь видеть…
— Нет, посиди со мной.
Франк лежал, закрыв лицо тыльной стороной ладони. Ирина устроилась в ногах кровати. Комната в мотеле у поворота к ранчо Шепердсонов. Франк сказал, что не в силах сразу же явиться на место трагедии, ему нужно собраться с силами.
— Ты все еще не можешь поверить?
— Я просто не могу смириться. Все это не помещается у меня в сознании.
— Ты хочешь поехать туда завтра один?
— Нет, я собирался просить, чтобы ты поехала со мной.
Они помолчали.
— Ричард так и не дал о себе знать?
Она знала, что не дал, но надо было что-то говорить. Следствие в общих чертах установило картину и причину происшедшего, но без объяснения с Ричардом окончательный вывод сделать было нельзя.
— Ты знаешь, я бы с удовольствием не поехал туда вообще.
Ирина сказала довольно сухо:
— Это невозможно.
Франк издал нервный смешок.
— Невозможно то, что там произошло.
— Иногда, очень-очень редко такое случается.
— Мне от этого не легче.
— Тут дело не в легкости или в чем-то таком.
Франк снова хмыкнул.
— Ты знаешь, я бы охотно, с облегчением остался у вас в Копулетти, тем более что я, можно сказать…
— Нет, — с мягкой суровостью в тоне сказала Ирина, — ты должен вернуться на родину. Пока ты не побываешь там, ничего не кончится.
— Там никого нет, даже Ричарда. Это место пусто.
— Думаю, не совсем так. Что-то там есть.
— Но мне этого «что-то» не жаль, но мне не интересно.
— Ты говоришь, как ребенок.
— Я знаю. Конечно, я поеду. Мы поедем.
На той же машине, по той же дороге, но значительно медленнее, чем в прошлый раз, они въезжали на земли Шепердсонов.
— Такое впечатление, что колеса не хотят крутиться.
Ирина ничего не сказала в ответ на это.
Припарковались.
Их никто не встречал. Франк рассчитывал на какого-нибудь муниципального чиновника.
— Ну, — сказал он, не торопясь встать из-за руля.
— В колумбарий, — не раздумывая, определила Ирина.
Он был устроен в задней комнате за кабинетом Джона.
Две покрытых светлым лаком полки, восемь разномастных, индивидуального покроя урн. Тяжелая и психологически и технически работа была проведена властями. От разных членов семьи осталось разное количество вещества, но Франк не стремился узнать эти детали.
Постояли в молчании. Поддавшись неясному порыву, Франк коснулся пальцем одной из урн с прахом Олафа. Он его не осуждал, хотя, конечно, этот скандинав был непосредственным виновником всего случившегося. Спусковым крючком события. Не он взвел курок. И как тут теперь считать? Разве Мэгги вынесешь за скобки? Ее погребальная колба стояла в сопровождении двух маленьких колбочек. Мэгги была по-шепердсоновски беременна двойней, мальчик и девочка. «А бабуля, чертов одуванчик, — мелькнула в углу сознания черная мысль, — она-то ведь все знала. Как она могла допустить, что Мэгги вышла замуж и покрыла браком гнусную семейную тайну? Знала, знала, достаточно вспомнить отношение бабули к Ричарду, да и другие факты есть».
— Пошли, — сказала Ирина.
— Куда?
— К обрыву.
Они вышли из дома и направились по гравиевой дорожке к знакомым зарослям.
— Надо взять винтовку, — сказал Франк. — Трудно сказать, что там сейчас на рубеже.
— Не надо.
Ему не нравилась уверенность Ирины, было в ней что-то задевающее.
Не желая подчиняться совсем уж безропотно, Франк поднял с земли кривую палку.
Рубеж особых изменений не претерпел: тот же навес, ящики для патронов, крюки для винтовок, и даже одна висит на крюке. Было заметно, что всем этим имуществом-снаряжением давно никто не пользуется.
Они подошли к краю обрыва: ствол, перекрывавший пропасть, исчез, видимо, был сброшен вниз. То, что находилось внизу, рассмотреть было нельзя — все скрывал плотный туман.
— Пойдем в дом, — почти просительно произнес Франк.
— Да, — тихо сказала Ирина, — эта история завершилась. Не часто так бывает в жизни. Лично я не знаю ни одной семьи, которая смогла бы избавиться от своего «хвоста».
На третий день ранним утром Ирина вышла на веранду и почти сразу же заметила стоящего на краю в тени деревьев Ричарда. Она узнала его не сразу, только когда он улыбнулся. Широко, уверенно, даже самоуверенно. Он
