В тот несчастливый день, выйдя на прогулку в городской парк, они с мамой настроили июнь, тропу над морем, аромат диких цветов, ветер. На тропе оказалось людно. Бодрые путешественники, красавцы и красавицы, одетые в ретро начала двадцатого века, некоторые с походной тростью и цветком в петлице, улыбаясь, шли им навстречу.
На повороте, там, где тропа скрывалась за горным уступом, раздался предостерегающий крик, и в то же мгновение из-за скалы выскочил и устремился Маше в лоб мальчонка на старомодном велосипеде.
Маша шарахнулась в сторону и через миг очутилась на крупитчатом покрытии аллеи. Страшная боль в ноге выбросила ее из настроек. Схватившись за щиколотку, Маша задержала дыхание: не шевелиться! Рядом с ней на корточки опустилась худая некрасивая женщина и с глазами, полными ужаса, потеребила ее за плечо.
Когда боль в ноге стала тише, Маша приподнялась и увидела под локтем землю с раздавленными оранжевыми цветами. Упав, она снесла край грядки. От смешанных с землей цветов шел запах поздней осени, а в ямке из-под Машиного локтя барахтался черный жук со сломанной лапкой. Маша поскорее отвернулась от жука и, озираясь в поисках исчезнувшей феи Весны, крикнула:
— Мама!
— Машенька, я здесь! — отозвалась сидевшая рядом женщина и вздрагивающей рукой погладила Машу по голове. — Потерпи, котик! Сейчас приедет помощь! Сейчас!
Маша, не понимая, уставилась на незнакомку и вдруг сообразила: ну конечно, это и есть мама — ее мама без настроек.
Оправившись от первого потрясения, Маша огляделась: по аллее шли вразнобой, уклоняясь на автопилоте от столкновений, люди в термокостюмах. Некоторые смеялись и подпрыгивали. Порой кто-нибудь замечал сидящую на земле Машу и улыбался ей, а одна полная дама даже весело подмигнула. Видимо, в их настройках случившаяся с Машей беда выглядела как нечто забавное.
Пока ждали медкапсулу, пошел косой дождь со снегом. На коротко стриженные головы гуляющих наползли капюшоны, на лица спустились прозрачные маски — напыление водоотталкивающих частиц, — но, кажется, никто из идущих не заметил происходящего. Маша зачарованно, как во сне, провела рукой по своему лицу и ежику волос. Термокостюм отключился. Напульсник мерцал и отказывался возобновлять настройки. Некуда было деться от пронизывающего ноября.
Наконец подоспела помощь. Поврежденную связку починили прямо на месте в капсуле коррекции. А жука, сколько Маша ни просила, чинить отказались. В нем не было обнаружено учетного сигнала, а значит, он не мог претендовать на заботу государства.
Дома Маша включила «нейтральную передачу» и, отдыхая в голубоватой пустоте неба, попыталась представить себе Покой, как учил лицейский психолог. Но в голову все время лезли снежные хлопья, жук и тоскливый запах оранжевых цветов, смешанных с землей. Что-то беспредельно одинокое было в этом — остаться без настроек. Словно ты попал в космос, где движется по своим орбитам несметное число небесных тел, но ни одно не замечает другое.
— Мама, я хочу понять, как они жили без настроек? Ведь это страшно, когда ты ничего не можешь выбрать: ни погоду, ни как должны выглядеть близкие! Наверно, они были очень смелыми?
— Котик, они были рабы и даже не знали, что такое свобода, — сказала мама. — А ты, если будешь думать о глупостях, останешься, как тетя Лара, без работы!
Машина мама была зубным генетиком и с детства пугала Машу дефицитом рабочих мест: «Ты подумай, как плохо без работы! Государство тебя кормит, настройки развлекают. Ну а ты сама — за что же ты будешь себя уважать?»
* * *Тетя Лара была маминой двоюродной бабушкой. Про нее в семье ходила легенда, будто в юности она целый месяц прожила без настроек и позволила себе критиковать величайшую ценность цивилизации, в результате чего и схлопотала пожизненный запрет на работу.
Тети-Ларины сто лет, отведенные каждому жителю Земли, подходили к концу. Закон о столетней продолжительности жизни был венцом справедливости, и Маша об этом знала. Пожил сам — уступи место следующему. При этом твое отсутствие не вечно. Генетическая информация бережно сохраняется, и человека сразу же после смерти ставят в очередь на жизнь. Когда очередь подойдет, каждый сможет пожить еще раз.
В Машиных настройках тетя Лара была тощей вздорной колдуньей в остроконечном колпаке. Маша ее побаивалась. Но теперь, после происшествия в парке, увидев тети-Ларины костлявые руки, распахнутые к объятию, Маша расплакалась. Тетя Лара вдруг представилась ей жуком, которого скоро перевернут на спину и переломят, только уже не одну лапу, а совсем.
— Ну вот видишь — опять слезы! — воскликнула Машина мама. — С того случая просто не узнаю ребенка! Лара, она же последних друзей растеряла! Раньше хотя бы гуляла с девочками в общей настройке, а теперь бродит одна.
— Мама, а ты в курсе, какие у них настройки? — вскричала Маша. — Плюс тридцать пять и карнавал какой-нибудь бразильский! Там вообще думать ни о чем невозможно! И разговаривать невозможно!
— Маха, а где ж ты одна-то бродишь? — грозным контральто полюбопытствовала тетя Лара.
Маша отвернулась и промолчала. Она бродила по осени. Порой заказывала листопад, порой смешанный со снегом дождь. Ей были важны мелочи — ощутить на коже влагу тумана, пошуршать листвой по аллеям графской усадьбы вместе с прочими дамами и господами…
Тетя Лара быстро добралась до Машиных тайных мыслей.
— Хочешь познать жизнь без настроек? — спросила она, ястребиным взглядом вперившись во внучатую племянницу.
— Да, я хочу понять, как они жили. Но я боюсь, — сказала Маша.
— Маха, а теперь я тебе открою секрет! — торжественно произнесла тетя Лара. — Можешь сколько угодно шляться без настроек — все равно, как они жили, ты не поймешь никогда! Мы не можем представить себе прошлое, потому что информации о нем больше нет, даже самой базовой. Она утилизирована! От космического лайнера отстыковали прицеп!
— А почему его отстыковали? — спросила Маша.
— Потому что в каком-то смысле история — это страшно тяжелый контейнер с мусором. В нем устаревшие машины, детали от механизмов, которых больше не существует. Нельзя вечно таскать за собой прошлое. Конечно, всегда будут чудики, которые умеют читать буквы и копаются в романах. Но рядового землянина это только затормозит в развитии.
На этих словах взгляд колдуньи потеплел и стал хитрым.
— Машка, а может, тебе пойти на курсы чтения? Раньше после них выдавали доступ к архивной информации. Прочтешь роман из девятнадцатого века — вот тебе и жизнь без настроек! Уверяю, ты ничегошеньки не поймешь! Нет, ну а что ты имеешь против? — обратилась она к Машиной маме. — Посмотри, что вы делаете с детьми! Ребенок еще говорить не научился, а его уже тащат в лабораторию — дитятко, давай копайся в генах! Ведь этот ваш культ науки сделал человека духовно нищим! Нищим!
Той же осенью, успев до Нового года, Маша окончила курсы чтения и получила доступ к файлам литературного хранилища.
