После долгого спора с мамой Маша выбрала самый непопулярный факультет — «Архивы образа жизни». Туда совсем не было конкурса. На день открытых дверей Маша явилась в режиме «аниме». Мультяшные профессора соблазняли студентов увлекательными стажировками и перспективой трудоустройства. А затем на скалу взлетел молодой и пылкий разбойник по фамилии Кувшинкин. Взмахивая кинжалом, он говорил о времени, когда люди воспринимали мир таким, каков он есть. О, что это были за счастливцы! Первая зелень апреля была им сладка, как свидание после долгой разлуки, а тоска по снегу вдохновляла душной ночью июля писать стихи! Вместо того чтобы «надеть» погоду по своему выбору, они надевали шубы или резиновые сапоги. И уж, конечно, и речи не шло о том, чтобы подтасовывать образ возлюбленного!
— Ребята, предлагаю признаться! Настройки — уже давно не свободный выбор разума, а намертво въевшаяся привычка! Для большинства из нас начать день без «Выбери утро» равносильно крушению вселенной. Нашей с вами задачей будет воссоздать в себе мироощущение естественной жизни и исследовать его. Почему мы разучились творить? Где художники, поэты? Последнее поколение творцов создало библиотеку настроек, и на этом все закончилось. Она не пополняется уже больше ста лет, потому что творческая способность утрачена!
— А зачем нам пополнять библиотеку? — спросил мальчишеский голос из зала. — Даже если мы каждый час будем менять настройки, все равно их за тысячу лет все не перемерить!
Разбойник сдвинул брови и перекинул кинжал из ладони в ладонь, однако сдержался.
— Милые дети! Дело не в том, много настроек или мало. Дело в том, что мы не способны сочинить свою. Даже выбирают из имеющегося единицы, а большинство и этого не хотят — включают режим «Перемешать», и все! Вы посмотрите на себя, вы ведь просто… — воскликнул он было и запнулся. Употреблять в обществе ругательства вроде «зомби» было запрещено. — В общем, наша с вами дерзкая цель — возродить в человеке творчество! А для этого придется провести эксперимент и понять, каково это — быть без настроек! Большинство из вас не решаются даже просто увидеть себя в зеркале. Рискните — обещаю вам нехилую встряску! Нам надо поднять отмерший пласт живых человеческих чувств. Одиночество и единство, страдание и сострадание. Доверие, вдохновение! Вы вообще в курсе этих понятий?
Маша слушала, наморщив лоб.
— А теперь, дорогие дети, предлагаю вам поучаствовать в очень приятном, очень вкусном эксперименте! — продолжал разбойник. — Сейчас на ваших глазах я выну из оболочки кулебяку. Это пирог, испеченный по рецепту наших далеких предков. В настройках у вас наверняка есть модель его вкуса. Но я предлагаю вам ощутить настоящий! Если боитесь отключить все настройки сразу, освободите хотя бы вкус и обоняние!
При этих словах он водрузил на стол несколько пластов пирога и, разорвав термоупаковки, покромсал кинжалом на куски.
— Налетай!
— У меня лаваш какой-то с брынзой. А у тебя что? — спросила Маша у лицейского друга Никиты, поступавшего с ней за компанию.
— Кукурузная лепешка, — ответил тот, пожевав. — Я же в Мексике!
— У меня чипсы с беконом! — крикнули из зала.
— Вот видите! У вас чипсы! — восторжествовал Кувшинкин. — Я так и знал — ни один из вас не решится снять настройки хотя бы частично. Сами того не ведая, вы лишили себя роскошного душистого пирога и грызете какую-то дрянь! — Он оглядел аудиторию и погрустневшим голосом проговорил: — Ребята, я не зову вас в прошлое, не идеализирую жизнь без настроек и не призываю фанатеть от ретро. Я о том, чтобы вы хоть иногда для разнообразия смотрели на мир своими собственными глазами!
Рисованный разбойник показался Маше забавным. Она поразмыслила и записалась к нему на курс.
* * *Николай Родионович Кувшинкин был совсем молодым ученым, вернувшимся недавно из некой таинственной командировки. Поговаривали, будто он сделал важное для науки открытие. Потому, несмотря на радикализм и прочие недостатки, ему и доверили вести курс. В университете о Кувшинкине ходила странная слава. Он слыл революционером, едва ли не врагом настроек. Впрочем, Маша была уверена, что это вранье. Если бы нечто подобное обнаружилось, Кувшинкин был бы объявлен пожизненным безработным, как случилось с тетей Ларой, и уж точно его бы не допустили к студентам.
Тему Машиной научной работы они определили быстро. Маша сказала, что хотела бы вникнуть в быт рядового ученого, скажем, нейробиолога, из пограничной эпохи, когда настройки еще не вошли в жизнь, но наука уже полным ходом стремилась к ним.
— У меня был предок, — доверительно сообщила она Кувшинкину. — Он работал в Москве, в научном институте, а в свободные дни жил на даче, читал книги. У моей прабабушки Лары сохранились старинные носители. Один с его записями, а другой с фотографиями — на нем так и написано: «Дача». Только их не на чем посмотреть. Надо ехать в архив исторических гаджетов. Я подумала: вот как раз…
— Фролова, ты что, смеешься? Какая дача? Дачи все давно снесли! Где ты собираешься практическую часть вырабатывать? — воскликнул разбойник. — И потом, на кой нам черт нейробиологи! Наша миссия — возродить художественное творчество. Искусство! Слыхала о таком? Так что никаких пограничных эпох. Погружаться будем в самый расцвет! Раз уж ты Толстого читала, предлагаю середину девятнадцатого века. Культура русской усадьбы!
Маша жалобно смотрела на вихрастого разбойника и помалкивала.
— Я же не просто так советую, — смягчаясь, сказал Кувшинкин. — По той эпохе хотя бы сохранилась парочка заповедников. На один мы тебя забросим, там наша база. Поживешь без настроек с недельку. Конечно, это будет жалкое подражание. Но для нас важна не точность деталей, а состояние души. Ты, Фролова, должна будешь в себе, не в настройках, а в душе, в душе — он постучал себя кулаком в грудь, — почувствовать импульс к творчеству! Фантазию хоть какую-то! И зафиксировать ход своих переживаний. Подробно! Каждую слезинку! Если ты сделаешь это убедительно, это будет твой вклад в возрождение человечества.
При этих словах анимешные глаза Кувшинкина стали грустными и квадратными. Он умолк, и Маша догадалась, что ни в какое возрождение он не верит.
— Николай Родионович, а вы жили когда-нибудь без настроек? — шепотом спросила она.
Кувшинкин тупо уставился на Машу, потом заржал и, махнув рукой, вышел из аудитории.
* * *За лето Маша перерыла архивы настроек и, помимо уже
