«Ну давай же. Не томи!» — хотелось сказать Газвану.
— Если князь позволит, я оглашу содержание документа, — подал голос Камран. Семеди кивнул, достойные же всячески выразили согласие. — Итак, лучезарный назначил наследником своего младшего сына, Ианада ас-Абъязида, и в пару к нему — соправителя, князя Джавада иль-Семеди, при условии, что Совет Достойных утвердит его в этом титуле. Также, в радении за будущность Царства до тех пор, пока кровь и семя ас-Абъязидов не утвердятся на престоле, лучезарный повелел собирать Совет каждый год в первые дни весны, распорядился, что только достойные могут решать вопросы войны и мира, сношений с царствами и народами, живущими за пределом Царства, а также пожелал вернуть собранию права и привилегии, отнятые Маджедом ас-Расадом в сто тридцать четвертый год после Завоевания. Писано в двадцать пятый день месяца Мисор семьсот сорок пятого года…
Жидкий голосок высокого судьи не шел в сравнение с громкой и уверенной речью князя, привыкшего командовать войсками. Камран говорил под нос и перекладывал бумаги так и эдак, так что придворные напрягали слух, чтобы его расслышать. А расслышав — подняли такой гомон, что его отголоски докатились, наверное, до стен Района Садов.
— Это было последнее усилие владыки! — попробовал перекричать собрание Камран. — Если Совет желает, оба царя наденут маски во время праздника.
Бесполезно. Те, кто стоял поближе к престолу, еще разобрали его слова, но дальняя часть Палаты напоминала Каменный базар в рыночный день. Неизвестно, сколько еще бурлило бы собрание, если б не Неджра. Выбравшись из–за стола, старшая жрица отобрала у мастера церемоний посох и несколько раз треснула им об пол.
— Я надеюсь, мы можем увидеть грамоту? — резко спросила она, стоило залу утихнуть.
«Зачем?» — подумалось Газвану. Семеди не дурак: конечно, у него есть документ и, конечно, он позаботился, чтобы достойные его поддержали. Тем не менее жрица приняла бумагу из рук судьи, вчитываясь, словно ища следы подлога.
— Вторая копия занесена в архив Бумажного двора, — сообщил Камран медоточивым голосом.
Передав грамоту жрецу Джахата, Неджра напустилась на судью. Первый–в–Круге плохо слышал ее, да, по правде, и не слушал. Он встретился взглядом с Маузом и понял, что этот бой проигран начисто. Махать клинками и стучать копьями о щиты поздно.
Пока сановники препирались, а гул собрания все больше напоминал растущий рев прибоя, документ добрался и до Верховного. Жалимар склонился над его плечом, чтобы вместе с магом пробежать взглядом по строкам. Все было на месте: то, что зачитал Камран, а ниже — вензель Царя Царей, выведенный неловкой дрогнувшей рукой. Под ним красовались росчерки свидетелей: тринадцать человек, среди которых взгляд выхватывал имена князя и наследника, а также Усопшего, главы ложи торговцев, хлыстов и старших жрецов столичных храмов. Оставался вопрос, что эти люди делали в покоях владыки и как они стали свидетелями, — но вопрос был так же глуп, как и пререкания Неджры.
— Это пустая свара! — перекрыл шум собрания голос князя. — Довольно! Я не желаю слушать.
Словно по команде, евнух загремел посохом распорядителя и стучал, пока достойные не угомонились.
— Мы услышали достаточно обвинений, — громко произнес Семеди, поднявшись. — Этот спор бесчестит нас всех.
— Вы собираетесь что–то делать? — склонившись к магу, тихо спросил гафир.
— Как будто я могу, — проворчал в ответ Газван. — Это не бой, это представление. Ваш друг советник сказал бы…
— Все ли подтверждают, что грамота подлинна? — не дал ему закончить князь. Звякнув золотыми браслетами, Семеди уперся кулаками в стол, обведя взглядом сидящих. Ответом ему было молчание. — Тогда я не вижу причин для свары. Пусть собрание скажет свое слово, и покончим с этим.
Одобрительный гул, может, и означал лишь готовность высказаться, но Газван в это не верил.
В зале появилась тяжелая каменная урна, ее водрузили прямо перед престолом, а по бокам застыли два охранника. Свет лампад играл на медных боках чешуйчатых доспехов и в самоцветах украшений.
— Мауз сказал бы, что представление стоит отыграть до конца, — проговорил гафир.
— Вам лучше знать…
Маг по–прежнему не понимал, насмехается ли пес узурпатора или вражеская фракция при дворе для него больший враг, чем те, с кем он призван бороться. Оставив попытки разобраться, Газван встал навстречу слуге, разносившему обрезки белого и черного папируса.
И в самом деле, пора с этим покончить! Чем быстрее все выскажутся, тем скорее он вернется в Круг и начнет готовиться к тому, что грядет. Старый маг почти желал, чтобы Семеди утвердили — ведь это значило бы определенность.
Однако в урну он все же опустил черный клочок.
Чародей подавил улыбку, когда пришел его черед голосовать. Вблизи он ясно чувствовал, что в камне теплится сила: должно быть, древние маги обволокли урну чарами так же, как Царя Царей. Интересно, что скажет гафир? Ведь он должен чуять магию. Верховный еще раз поклонился сыну узурпатора прежде, чем отойти, но мальчик словно смотрел сквозь него.
— Достойные сказали свое слово!
Газван возблагодарил богов, заслышав ритуальную фразу. Те же два охранника подхватили урну и опорожнили ее, высыпав содержимое на стол.
Приглушенный вздох мага утонул в волне шепотков: даже без пересчета было видно, что белого папируса гораздо больше. Затем собрание разразилось рукоплесканиями.
— Ианад! — кричали одни.
— Джавад! — вторили другие.
Неджра стояла белая, как мел, зато Мауз хлопал, топал и вопил громче всех. Вздохнув, Газван присоединил свой голос к восхвалениям упрочившихся в свете и живущих вечно.
Точно выверив мгновение, когда энтузиазм собрания пошел на спад, князь поднял руку. На лице Семеди — скоро придется величать его ас-Семеди — проступила озабоченность.
— Есть и еще один вопрос, который я должен поднять перед достойными, — возвестил князь. — Вы уже поняли, я имею в виду вчерашнее происшествие.
О, этот вопрос был куда менее чувствительным, и Семеди обошелся без долгих пауз. По–хозяйски скрестив на груди руки и обведя придворных взглядом, он заговорил:
— Не все из вас знают, что случилось, а слухов в столице больше, чем людей. Что ж, я сам все расскажу. Вчера прямо под стенами Района Садов произошло колдовское нападение на Черных Братьев. Базар, который вырос перед праздником, сожжен дотла. Почти все погибли. Мы не знаем точно, как это случилось…
Он говорил достойным, но смотрел в глаза Верховному, не отводя взгляда и почти даже не мигая.
— Такие же разрушения постигли квартал на севере столицы и несколько зданий в разных районах города. Я
