Верховный задумчиво потер нос.
— Так хочется верить, что это не мои крикуны… Но нет, нельзя исключать.
— Ну а голосование! — всплеснул руками вельможа. — Его твои маги не могли подделать!
Газван вопросительно поднял брови, и ему ответил Аджит:
— Мы не смогли осмотреть урну для голосования. Кажется, ее спешили унести. Но Жалимар уверен, отпечаток силы совпадает с магией, что разворотила базар.
— Много «если» и «кажется», — перебил Газван. Он обращался не к бывшему ученику, а его хозяину. — Красивые истории я и сам придумываю. Если ты пришел за этим, то зря тратишь время.
— Тогда вернемся к сделке? — Советник устроился поудобнее. — Я не предлагаю ни творить нового узурпатора, ни бороться с тем, которого назвали. Просто верни на престол того, кто должен там сидеть. Пускай сам разбирается.
— Ты имеешь в виду…
— Черного Азаса. Согласись, это самое верное, но поодиночке мы не справимся. Круг умеет исцелять, но сами вы не пройдете во дворец. Аджит служит Ночному двору, знает входы и выходы, но ему недостанет силы, чтобы вытащить царя.
— Где он? — глухо спросил чародей.
— Царь? Пока еще во дворце. До конца празднеств. Наш князь неглуп: многие приходят попрощаться с Азасом, и все видят, что владыка жив. Что будет дальше, после праздника… я не знаю, — заключил толстяк.
Газван поймал себя на мысли, что верит советнику. Не доверяет — только безумец стал бы доверять придворному, но здесь и сейчас он верил. Должно быть, над такими решениями стоило подумать, но ответ пришел быстро.
— Хорошо, — признал маг. — Если к ночи не будет неожиданностей, мы отправимся к Царю Царей. Я и Аджит. А до тех пор мальчик останется со мной.
— Надеюсь, это не значит «Я подумаю», только другими словами.
Верховный решил не замечать иронии.
— И, разумеется, ты поделишься своими тайнами. Мы начнем с прохода к источнику.
— Разумеется, — елейно улыбнулся советник. — Чего не сделаешь ради возлюбленного владыки.
«Ты–то — не сделаешь ничего, кроме как для себя», — подумал маг. Но, конечно, не стал говорить это вслух.
— Нас никто не увидит? — негромко спросил Аджит.
— Никто, — уверил его Первый. — Ну разве что оттуда…
Он указал вдаль, где над кронами апельсиновых деревьев виднелась квадратная башня Зала Камня. Рыжие кирпичные стены казались алыми в свете закатного солнца.
— Ну да лица оттуда не разглядеть, а одет ты как маг, — успокоил спутника Газван. — Просто Верховный беседует с подопечным. Я частенько распекаю молодых олухов.
Они брели по саду, предназначенному для уединения Первого–в–Круге. Над столицей пронесся короткий летний дождь, от гравия дорожек поднимался пар. По лицу статуи Ранаана сар-Шемре скатывались блестящие на солнце капли.
— И все равно, я многого не понял, — медленно проговорил целитель. — Этот талисман, что вы создали… Почему им не пользовались? Почему не сделали его двадцать лет назад?
— Ну почему ж не пользовались? Очень даже! У последнего ас-Джаркала был такой же. Даже лучше: тот черпал силу не из столичного источника, а из всех, что есть в Царстве. К югу от горы Гнева есть пустошь… это Царь Царей понял, что воюет не с мятежниками, а со своим народом. Погорячился, выжег все к песчаным бесам. Дай–то боги, чтоб такое не повторилось.
— И что с ним стало?
— Талисманом или Царем Царей? — прищурился старый маг. — Ладно, это одно и то же… Аасима Последнего прирезали свои. Аккурат после пекла, талисман умер вместе с ним. Двадцать лет назад я предпочел обойтись. Чего доброго, пришлось бы использовать.
— Но тогда зачем создавать его сейчас? Вы думаете… думаете, будет война?
— Мне говорят, я много думаю и мало делаю, — Верховный хмыкнул. — На самом деле… может, я бы и создал его тогда. Кто знает? Мы с Азасом быстро договорились. А Семеди… нет, этот упрется бараном, если я хоть что–то понимаю.
Судя по клочьям туч в вечернем небе, дождь кружил вокруг города и раздумывал: вернуться ему или отправиться дальше к югу. Газван заметил, что Аджит придерживает полу коввы — за семь лет мальчик совсем отвык от чародейских одежд.
— Мауз рассказывал, вы служили в войске князя?
— Ну, можно и так сказать…
Первый тяжело вздохнул. Он не хотел ворошить прошлое.
— Семеди был молодым придворным со страсть каким влиятельным папашей. Не знаю, что у него за воинские успехи, но чурбаном он был уже тогда. Старый князь хотел видеть сына советником, вот его и направили в Города Грани. С таким войском, что провалиться невозможно. Города Семеди взял и вообще выслуживался, как мог. Я был простым солдатом, хоть и с Даром, и не видел ясновельможного хлыста…
Аджит молча шел рядом, не торопя и не перебивая наставника.
— Ну, ты помнишь, Города он бросил, там была партизанская война. Князь до последнего не понимал, что растерял все, только устраивал одну казнь за другой. Когда его отозвали, он сохранил на ас-Джаркалов зуб, и первым поддержал Азаса. И не прогадал — получил свою железную цепь. Он не глуп… наверное. Но упрям, как баран, и жесток, как речной ящер.
С дюжину шагов оба чародея шли молча. Газван глубоко вдохнул теплый и влажный воздух.
— Бес с ним, с Семеди, — проворчал он. — Я тебя не для того оставил, чтоб копаться в старье. Твоя сестра… — Старый маг замялся, но все же вспомнил: — Илайя. Она ведь большой человек в Городах Грани, так? Торговые связи с Царством, опять же — сын–маг…
— Вашими стараниями, Первый! — заверил Аджит. — Это ваша заслуга, что рассветные маги высоко ставят ее и Саха.
— Насколько высоко?
— Ну как сказать… — Целитель стал подыскивать слова, однако Верховный перебил его:
— Ах, Бездна! Что ходить вокруг да около? Да, я готовлюсь к войне. Не знаю, будет ли она, надеюсь, что нет! Но у нас в войске говорили: приседая под кустом, держи меч на коленях. Я говорю с рассветными магами через тебя и Саха. Как думаешь… если наобещать им золотые горы… они придут на помощь? С источником я открою Врата куда угодно.
— Могут и прийти… — медленно проговорил Аджит. — Немного. На рассвете нет своего Круга.
— Сколько? — хрипло спросил Первый.
— Я за них не отвечаю… — Целитель хотел сказать что–то
