— Нам туда, — Аджит указал на мерцавшие в отдалении огни. — Там жилое крыло. И там Азас.
— Ты уверен, что здесь нет гафиров?
Целитель быстро кивнул.
— Только Черные Братья. Семеди не доверяет ни Жалимару, ни Маузу.
— Я его понимаю, — проворчал старый маг и поднял руку, пресекая возражения. — Не время спорить. Итак, нужно сплести кокон, не пропускающий свет, звук и запах… Я ничего не забыл?
— Нет.
— Какой ширины дорожки? Или мы пройдем по саду, как ураган.
— Да разные… где как, — Аджит нахмурился. — Я думал обогнуть сад и пройти вдоль стен.
— И сколько на это уйдет времени?
— Бездна! — Целитель прибавил пару не таких невинных словечек. — А сколько нужно, чтобы наесться? Зависит от того, как там со стражей и что она делает.
— Ладно–ладно… Не кипятись.
Проклятье, конечно, волнуются они оба. Газвану проще — он видел смерть, бывал в бою и вел людей, а вот мальчик… как бы не напортачил ненароком.
— Прости. В самом деле глупый вопрос, — старый маг сжал плечо спутника. — Дверь не рассохлась? Откроется без звука?
— Я позаботился в прошлый раз.
— Вот и славно…
Они бесшумно скользнули в темноту, что пахла ночными цветами, влажными листьями и прелью. Поодаль слышался плеск воды — должно быть, фонтан или бассейн. Газван притворил дверь усыпальницы и чуть не вздрогнул от прикосновения Аджита: похоже, тот решил не рисковать и изъясняться жестами. Один, два… целитель безошибочно указал на четыре фигуры — и как только разглядел в темноте? Четыре… это лишь те, что видны. Бегло осмотрев сад, Верховный кивнул и начал молча отступать к дворцовой стене.
Кружной путь оказался труднее, чем поначалу думалось. Раскидистые платаны закрыли луну. Темень была хоть глаз выколи, а за садом если и ухаживали, то довольно странно. То и дело приходилось огибать заросли — во мраке похожие на чудищ или ощерившиеся кольями баррикады.
Налетев на Аджита, Верховный едва не выругался. Он сам не заметил охранника — хорошо, глаза у целителя помоложе! Лишь заслышав тихое журчание, чародей разглядел стоящую лицом к стене фигуру. Черные Братья… говорят, они каждый день переживают в трансе собственную смерть, чтобы без колебаний принять ее за Царя Царей. Потому и капитан у них — Усопший. Для всего мира они все равно что мертвы. Вот только мочатся, как прочие люди.
Однако с выродком в черном нужно кончать. Завершив свое дело, тот заправился, но не ушел. В темноте не разглядеть, что он делает руками: не то разминает мышцы, не то творит что–то непонятное из культа Братьев.
«Ты можешь его усыпить?» — сжав плечо спутника, спросил Газван.
«Не стоит. Его могут хватиться… хлопот не оберешься. Он уйдет сам».
«Хорошо бы…»
Минуты текли за минутами, но охранник и не думал уходить. Размявшись, он отряхнул одежду, потом долго пялился в темноту. Его взгляд несколько раз скользнул по магам — благо сотканная Газваном иллюзия сделала их почти невидимыми.
Наконец он пошевелился и — кишки Усира! — пошел прямо в их сторону. Заскрипели камешки под подошвами. За пару мгновений (когда он в последний раз соображал так быстро?) в голове мага пронесся ворох мыслей. Верховный выбросил вперед руку, и Черный Брат, охнув, упал на колени.
— Зря, — едва слышно произнес Аджит. Теперь можно говорить в голос. Сердце охранника остановилось, и тот кулем осел на землю.
Газван и сам понимал, что зря. Камень в груди нагрелся, а кожа вокруг зудела. Быстро укрыв тело еще одной иллюзией, он потянул спутника за собой.
Маг ожидал, что за спиной раздастся властный окрик или звон оружия, но боги миловали. Еще несколько перебежек от укрытия к укрытию — и Аджит подтолкнул Первого к неприметной двери из темного дерева.
— Там безопаснее. Только открой замок, — выдохнул целитель.
Вот они и перешли на ты… Влажная тьма и враг покончили с разницей в возрасте. Они оказались в еще одном темном зале, только здесь было куда более сыро, чем на улице. Газван не помнил пометки в наспех набросанном плане, но Аджит предугадал его вопрос.
— Это бани. Покои царя близко, они сообщаются с купальнями. Только…
— Только там охрана, и мы не знаем, сколько ее и как она расположена.
— Точно!
— Погоди немного…
Верховный опустился наземь, прислонившись к двери спиной. Поудобней устроился на холодном камне. Прежде чем Аджит успел предостеречь или остановить его, Газван устремился к колеблющейся грани меж Изнанкой и тварным миром. Теперь он ясно видел расписные своды, но по–прежнему ощущал, как ноют суставы. Он, не торопясь, двинулся изукрашенным мозаикой коридором, однако ноги его не касались земли. Да и есть ли у духа ноги? Первый–в–Круге не забивал этим голову шестьдесят с лишком лет и не собирался забивать теперь.
Сперва был выложенный мрамором зал, посреди которого плескался бассейн, затем — источники с теплой и горячей водой. Верховный сразу понял, где закончились обычные переходы дворца, а начались покои царя.
Их объятия были роскошны — и дышали равнодушием. Все здесь, от фарфоровых ваз до расшитых подушек, говорило о великолепии, но вряд ли старику было здесь уютно. Комнаты походили на золотую маску. Бедняга Азас, он лишен даже такой малости, как лицо: потому что он Царь Царей, он больше, чем человек. И меньше — поскольку смертному не стать божеством, а живое изображение бога — едва ли завидная участь.
«Ты здесь из–за стражи», — встряхнувшись, напомнил себе маг.
Возможно, Иман и впрямь улыбался ему — чародей быстро наткнулся на то, что искал: трое Черных Братьев охраняли окованные медью двери. Усыпить их? Как бы не нашли другие. Избавиться? Одну глупость он сегодня уже сотворил.
Во всяком случае, он на верном пути. Еще анфилада комнат, еще несколько постов охраны — и спальный покой. Даже не видя Азаса, можно догадаться, что он здесь: столько жаровен, светильников и курильниц натащили в комнату. Газван завис над постелью — квадратным помостом, полог над которым поддерживали тонкие нефритовые колонны.
Верховный обернулся к створкам из золотистого кедра, сквозь которые только что прошел. За ними дежурили шестеро охранников. От всех им просто не избавиться. И мимо не проскользнуть даже с помощью иллюзий. Слишком много света. Слишком тихо. За окнами не шумел оживленный ночной город: лишь шептал вновь начавшийся дождь.
Бездна! Должен же быть выход!
Боль в суставах напомнила, что он не в жарко натопленной спальне, а по–прежнему сидит
