Солдаты спешили мимо, не интересуясь проулками, но маг невольно подался глубже в тень. И вздохнул спокойнее лишь когда последняя шеренга скрылась в темноте.
— Проклятие! — вдруг выдохнул Аджит.
— Что?
— Они бегут к лагерю! Лагерю магов в гаванях! Вы забыли?
Газван и впрямь забыл: строительными работами руководил Наджад и выслуживался перед узурпатором, никого не подпуская к своей вотчине. Впрочем, непохоже, чтобы верность Зала Камня сейчас имела значение.
— За ними! — скомандовал Верховный.
Братья не слишком торопились, и все же Газван, привыкший к носилкам и расторопным неофитам, едва за ними поспевал. Чародеи видели, как отряд разбивается на группы: в молчаливом согласии они скрывались в боковых проулках, точно бывалые охотники, обложившие берлогу зверя.
Вскоре показалось и само логово — ровный частокол, темный на фоне сереющего неба. Он стоял посреди открытого пространства, где причалы Львиной бухты вдавались глубоко в сушу, а харчевни, чайные дома и бордели отступили от берега, открыв площадь, — та, что кичилась знаменами полудюжиной кварталов к югу, походила на нее, как две капли воды.
— Туда, — подсказал Аджит, указывая вверх. Газван не сразу понял, что тот имеет в виду крышу самого крепкого здания. И то верно: там на них хотя бы не наткнутся.
Сжав локоть ученика, Верховный зажмурился, представил плоскую площадку, сложенные из саманного кирпича бортики, облупившуюся побелку, сквозь трещины которой пробился мох… Рывок — и они уже смотрят на площадь с высоты третьего этажа.
— Боги, они что, ничего не видят? — выдохнул целитель. — Что за игра?
Небо посветлело даже на западе, над океаном, но вдоль причалов еще клубилась мгла. Из укрытия Газван видел серые отряды, кольцом смыкавшиеся вокруг лагеря. Отметил он и часовых: люди Наджада не забывали, что в городе их не слишком любят, но не замечали ничего неладного. Двое лениво торчали на вершине частокола, а один и вовсе спал. За их спинами в небо тянулся дымок от походной кухни.
— Не высовывайся, — переводя дыхание, осадил спутника маг. — Светает прямо у нас за спинами.
Аджит послушно присел за парапет, но не умолк.
— Может быть…
— Это морок. Между частоколом и площадью, — объяснил Верховный. — Достаточно сильный, чтобы им город казался безлюдным. И непохожий на все, что мы знаем о магии. Наши его не чувствуют.
— А вы?
Вместо ответа чародей постучал по груди кончиками пальцев.
— Меня интересует другое. Смотри, как тихо… Все вымерло. Так не должно быть.
— Еще рано.
— Бездна! Мальчик, не будь глупей обычного. Это гавани. В харчевнях и борделях пьют ночи напролет. Рыбаки в этот час уходят в море за утренним уловом. Меня насторожила тишина, но там были склады, а тут… Так не должно быть. Выродки всех прогнали заранее, и мне интересно, как.
— Смотрите, сейчас полезут на стены!
— Если мы им позволим.
Пару ударов сердца Верховный колебался, выбирая оружие. В юности он был сильнейшим магом Табры, но служба в войске не учит тонкости плетения чар. Убей или убьют тебя… и захвати врагов побольше — вот и весь девиз войскового колдуна. Но что годится в чистом поле, где сходятся армии, бесполезно посреди спящего города.
Наконец, он определился. Закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться… клятый мальчишка дышал, словно пробежал полсхена. Хорошо хоть не лезет с замечаниями! Это было бесовски тяжелое заклятие, но ведь он, в конце концов, Верховный маг.
— Это вы делаете? Что там происходит?
Газван открыл глаза, с удовольствием отметив, что атака начала захлебываться. Казалось, ничего не изменилось: так же стелется вдоль земли туман, та же настороженная тишина опустилась на крыши, но ряды врага смешались, а движение замедлилось. Во мгле сложно сказать наверняка, но на мостовой осталось не меньше дюжины тел.
— Я отравил воздух, — Газван не скрывал удовольствия. — Маг выставил бы щит, но там простые смертные, и они движутся.
— Нужно предупредить наших! Там, в лагере.
— Как? — выплюнул Верховный. — Ты знаешь, кому послать Зов?
— Просто крикните. Это ведь не трудно.
Мальчик прав. И как он раньше не подумал? Набрав в грудь побольше воздуха, чародей гаркнул, вложив в голос щепоть силы:
— Подъем, бесовы твари! Пока вы спите, всех перережут!
Они не видели, что происходит за частоколом, но разнесшийся в утренней тиши голос словно послужил сигналом к атаке. Серые фигуры потекли со всех концов площади, больше не таясь. Зычные боевые кличи наполнили предутренний туман.
— Боги, их не меньше трех сотен!
— Больше, — поправил ученика Газван. — Не зевай. Пошла самая потеха.
Верховный первым послал во врага сгусток пламени. На грязной влажной мостовой гореть нечему, но колдовскому огню и не нужна пища. Он стелился по голому камню, мигом охватив первые ряды и превратив людей в вопящие факелы. Та же участь постигла и бегущих следом: алые языки сами искали жертв, перескакивая на тех, кто не успел остановиться или десятой дорогой обогнуть пекло. Одежда и волосы солдат вспыхивали, будто пакля.
Аджит рядом творил свое собственное колдовство. Краем глаза Газван видел, как перехлестнули через край причала волны и побежали по площади, валя Братьев с ног и утаскивая барахтающиеся тела прочь. Две группы по дюжине воинов обошли уже усеянную телами брусчатку, но отрава в воздухе начала расползаться, так что третьей группе повезло меньше. Лишь двое воинов вырвались из объятий невидимой смерти.
И все же то был плевок в пустыне! Сколько здесь врагов? Четыре… пять сотен? Глазеть по сторонам некогда, Газван посылал один комок силы за другим, но даже он видел, что серый прибой плещется уже у подножия частокола.
— Нам нужно…
Аджит говорил, но Верховный не слышал… Связь с источником сделала его чувствительным к силе, он за мгновение ощутил, как расступаются потоки, и успел поднять барьер. Но все же охнул и сложился пополам. Чародею казалось, его череп заполнился острыми осколками, и каждое движение — нет, каждая мысль — причиняли боль. Медленно, целую вечность, эта мука отступала, оставляя по себе холодную болезненную пустоту.
— У них есть маг, — услышал собственный голос Газван.
Целитель уже понял и вливал свою силу в щит, выблескивавший над ними злыми синими искрами.
— Где? Наш или иноземец?
— Не знаю… — Губы едва слушались, пол–лица словно онемело. — Кажется там, — он указал в тень меж двумя домами. — Хотел отделить мой дух от тела. Прием редкий, но у нас его знают.
— Нужно уходить. Здесь мы у всех
