– Ну сама же видишь. Так дать телефон?
– Давай.
Пока он записывал телефон на ярком стикере, я молча злилась на себя. Ладно, умирать собирайся, а рожь сей… Информация лишней не бывает, телефон хорошего врача и рекомендация на дороге не валяются.
Валерка протянул яркий листочек, и я сунула его в карман.
– Спасибо. Это и было дело?
– Нет, дело еще впереди. – Он понизил голос: – Нашелся юрист, дорогой, но этих денег стоит.
– Ты все о том же?
– Да. О доме. Я тогда бабкину квартиру продал. Жить есть где, но, сама понимаешь…
– Понимаю. И что от меня требуется?
– Подписать договор, чтобы он мог работать.
Мне осталось совсем немного. У кораблика еще две мачты. Девчонки будут моими наследницами, и у них появится хоть какой-то шанс.
– Давай подпишу.
Я прочла договор – ничего особенного, стандартный – и подписала там, где стояла галочка.
– Доверенность надо?
– Пока нет. Если понадобится, он скажет.
Что изменилось в Валеркином лице? Глаза дернулись во внутренний контроль – что он хотел скрыть? Подозрения? Я знаю свой диагноз – носительство оборотня. Надо будет внести в МКБ-10 – если успею…
– Хорошо, Валер, спасибо. Держи меня в курсе дела.
– Договорились. Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!
– Пока мы едины, мы непобедимы!
Я отсалютовала Валерке сжатым кулаком и вышла в коридор с чувством непонятного облегчения.
И тут меня перехватила Прохоровна:
– Ты-то мне и нужна, лиса. Разговор есть.
– Добрый день, Анна Прохоровна. А о чем?
– Я тебе помогла?
– Да.
– Вот и ты мне помоги. – Она понизила голос. – Амнистия мне выходит.
Мне стало холодно, по спине побежали мурашки.
– Сама сказала, – почти шептала Прохоровна, – найди себе замену, говорит, и вали…
– Куда? – спросила я и сразу осознала глупость вопроса.
Старуха молча ткнула корявым указательным пальцем вниз – в выщербленный плиточный пол.
– Сменщик мне нужен. Кто сюда пойдет на Нее работать? Только кто из твоих божевильных.
– Из моих – кого?
– На голову больных! Ты всех своих знаешь, есть подходящий кто?
Я лихорадочно перебирала в памяти кандидатов. Юрков в стационаре… Зельдин на спецухе[5]… Ермолаева уехала к родне в Курск, может, еще вернется, но когда?
– Вот так, навскидку – пока никого. Может, кто новенький появится.
– Смотри, на тебя вся надежда.
– Может, на кладбище кто найдется? Из алкашей-могильщиков, а?
– А что, и такого можно. Молодец, головастая. Я вот не смекнула. Но ты все равно поищи, глядишь, кто и найдется.
– Допустим, найдется. А дальше что?
– Пришли сюда, я тут сама разберусь. Да не шугайся ты, без его согласия ничего с ним не будет. Я вот тоже в свое время согласилась. Ну, ищи, а то Она ждать не будет, непривычная. У Ей все по ее должно идти…
Прохоровна резко оборвала разговор и заковыляла прочь по обшарпанному коридору. А я бросилась к двери, словно за мной гналась сама Она, здешняя хозяйка, госпожа и повелительница.
Прохоровна оказалась везучей. Подходящий кандидат объявился через пару дней. Полная дама бальзаковского возраста, с ярким макияжем и копной пергидрольных волос трещала как канарейка, часто-часто моргая и поправляя на груди ажурный золотой кулон величиной с кофейное блюдце. Мне оставалось только кивать и вставлять реплики в ключевых местах.
– Мы ей ни в чем не отказывали, ничем не напрягали, пусть только учится. А она этой готикой увлеклась. У них у всех ветер в голове, какой с них спрос? Вот мы в свое время… Во всем черном ходит, глаза размалевала, потом вот это нашла в Интернете и совсем от рук отбилась. Вы только гляньте!
М-да… Пирогов с его «ледяными скульптурами» умер бы от зависти, увидев это. Скульптуры из пластифицированных трупов – ну-ну… Хорошие у этого Гюнтера фон Хагенса препараторы, не то что вечно пьяные лаборанты с кафедры нормальной анатомии.
– Представляете, у нее вся комната этим увешана! Вбила в голову, что будет у него работать, изготовлять всю эту гадость. Сутками сидит в Интернете, ищет новые фотографии, любуется, распечатывает… Учебу забросила, еще с той сессии хвосты. Помогите, доктор, пожалуйста, мы хорошо отблагодарим!
– Она совершеннолетняя?
– Э… да, восемнадцать уже исполнилось.
– Значит, она вправе делать все, что хочет, не оглядываясь на ваше мнение…
– Глупость какая! Да она еще дите!
– …до тех пор, пока не причиняет вреда себе или другим. Вы можете только предложить ей прийти сюда, ко мне. Придет или нет, ее добрая воля.
– А как сделать, чтобы пришла?
– Скажите, что нашли место, где ее могут научить работать с трупами.
– Вы что, серьезно?
– Вполне. Вы же ей наверняка говорили, что она дурью мается, зря тратит время, что все это глупости и так далее?
– Ну-у-у… да.
– И результат?
– Она с нами почти не разговаривает. Спросишь – ответит, но смотрит как на пустое место. И из комнаты почти не выходит, сидит там со своими страшилами, все стены ими завешаны, живого места нет. Говорит все время по телефону с подружками про эстетику смерти, восхищается этим доктором, как там его…
Тут она расплакалась, размазывая яркие тени.
– Понимаете, она нас презирает. Считает, что мы – «отстой». Ох, доктор, это так тяжело. Одна она у нас, всю жизнь жилы из себя тянули, чтобы у нее все было: и компьютер, и тряпки… Институт, на платном отделении… А ей плевать, кроме этой мерзости все безразлично.
Держи себя в руках. Нельзя исправить все и сразу…
– Поменяйте тактику. Скажите, что все обдумали и поняли, что были неправы. Что она уже взрослая и имеет право на свое мнение.
– Да вы что!
– Не перебивайте, пожалуйста. Вам нужен результат, так давайте на него работать. Скажите, что готовы оплачивать репетитора по немецкому, чтобы она хорошо выучила язык и смогла работать у этого… доктора Смерть. И что есть место, где можно практиковаться уже сейчас. Кстати, как ее зовут?
– Кристина. А что вы с ней будете делать, когда она придет?
– Что вы пообещаете, то и сделаю – отведу в место, где она сможет посмотреть, чем же собралась заниматься. А вот ее реакцию предугадать трудно, и любую вам придется принять.
– А это поможет?
– Поможет наладить контакт, пока еще возможно. А дальше посмотрим.
– Мы вам будем так благодарны!
Она встала и неловко затопталась на месте, сжимая сумочку.
– Только, пожалуйста, доктор, анонимно, без фиксации! Мы отблагодарим.
– Судя по вашим словам, здесь нужно не лечить, а работать с психологом. Я посмотрю и уточню для себя. До свидания. Скажите, пусть заходит следующий.
«Отблагодарим», как же. От тех, кто это повторяет как попугай, паршивой шоколадки не дождешься…
– Добрый день, присаживайтесь. Слушаю вас.
После приема я зашла к Прохоровне и застала ее все на той же скамейке. Похоже, она не может отойти от морга дальше определенного расстояния… Но свои предположения я оставила при себе.
– Ну? – проскрипела старуха. – Есть кто?
– Добрый день, Анна Прохоровна. Да, вроде есть, но сама еще не видела.
– Не боись ты, я же вижу, что боишься. Никто твоему шибанутому ничего не сделает. Он сам должен согласиться. А еще я его смотрю-отбираю – и Она.
– Она? –
