Венцеслав устремил на него тяжелый взгляд.
– У нас мало времени. Слухи распространяются быстро; пока о том, чем владеет Хантер, почти никто не знает, однако еще немного, и это станет известно всем. Вы по-прежнему за ним следите?
– Двадцать четыре часа в сутки, шеф.
– И где он сейчас?
Поуп открыл приложение на мобильном и несколько секунд спустя поднял на шефа встревоженный взгляд.
– Двадцать минут назад он покинул Брайтон и проехал через деревушку Хенфилд, приблизительно в десяти милях к северу от города. В данный момент визуальный контакт с ним утерян.
– Что?! – взревел Венцеслав, грохнув обоими кулаками по столу. – Что значит «контакт утерян»?
– Он никуда не мог скрыться, скоро они снова его найдут!
– Да, разумеется… Так же, как вы нашли Святой Грааль. Даже подскажу, где искать, – в китайской сувенирной лавке!
Глава 69
Вторник, 14 марта
Мимо этого указателя Росс, как и многие тысячи людей, проезжал сотни раз. И сейчас едва не пропустил его.
МОНАСТЫРЬ СВЯТОГО ГУГО
Уже проехав мимо, Росс сообразил, что это ему и нужно, и резко затормозил. Сумка на пассажирском сиденье со звоном покатилась вниз, и журналист придержал ее рукой. Он свернул влево, на мощеную аллею, и проехал мимо одноэтажного домика без всяких признаков жизни. Далее дорога изгибалась вправо, а затем, распрямившись, проходила под аркой ворот. За воротами стояло впечатляющего вида здание; центральная, самая высокая его часть была увенчана тремя шпилями, а по обе стороны простирались два крыла с застекленными галереями. В здание вела массивная дубовая дверь.
Росс вышел из машины, взял сумку с пассажирского сиденья и рюкзак из багажника.
Дверь отворилась. Плотный человек лет шестидесяти в белой мантии, белой шапочке священника и в ботинках «Биркенсток» с широкой улыбкой шагнул навстречу гостю.
– Мистер Хантер?
– Да, – с легким удивлением ответил Росс; встречающий его монах совсем не походил на сурового аскета.
– Я отец Рафаэль, настоятель, – представился монах, протянув руку. – Мы с вами вчера разговаривали. Добро пожаловать в нашу скромную обитель!
– Выглядит она не очень-то скромной, – Росс улыбнулся в ответ.
– Да, Господь щедро благословляет нас. Помимо всего прочего, наши галереи – самые протяженные среди английских монастырей.
– Неужели?
– Именно так. Хотя, как говаривал актер Майкл Кейн, «это известно не только лишь всем».
Росс улыбнулся, удивленный речами от монаха, отринувшего бренный мир.
– Впрочем, мистер Хантер, вы приехали к нам вовсе не на экскурсию. Что ж, позвольте проводить вас к вашему дядюшке Ангусу. К моему удивлению, он был очень рад получить от вас весточку. Это хорошо, очень хорошо. На мой взгляд, контакты с внешним миром вовсе не всегда вредны – даже если речь идет об отшельниках, ушедших в затвор. Здоровье брата Ангуса сейчас оставляет желать лучшего; надеюсь, встреча с вами его приободрит.
Росс последовал за ним по коридору с высоким потолком, каменным полом, мрачными голыми стенами и множеством колонн. Они прошли мимо деревянной доски с именами: брат Уильям, отец Пахомий, брат Альбан, отец Игнатий, отец Генрих, отец Стефан-Мария. А дальше висела небольшая, кремового цвета табличка: «СТРИЖКА 9.30–10.00».
Они свернули за угол и попали в длинную узкую галерею. Здесь было строго и сумрачно, серые плиты пола и белые стены, пересеченные кремовыми стрельчатыми арками, уходили словно к самому горизонту. Примерно через каждые двадцать ярдов в стене возникала тяжелая деревянная дверь с резьбой и латинской надписью.
Возле одной из таких дверей настоятель остановился. Росс поднял глаза на латинскую надпись, но ровно ничего в ней не понял.
«Mihi enim vivere CHRISTUS est, et mori lucrum».
Настоятель постучал в дверь.
Росс попытался вспомнить, когда в последний раз разговаривал с дядей. Ох и давно… Дядя Ангус был в семье «черной овцой»; родные давно махнули на него рукой. На фотографиях у Ангуса были волосы до плеч, круглые цветные очки; носил он черные футболки, обтягивающие джинсы и «казаки». «Круто иметь дядю-рокера!» – думал маленький Росс.
Теперь он совсем не знал, чего ожидать, – и все же был поражен, когда дверь медленно отворилась и на пороге возникла иссохшая фигура в рясе с капюшоном, с изможденным лицом и бритой головой, больше похожая на привидение, чем на живого человека.
Глаза дяди Ангуса – когда-то живые, веселые карие глаза – теперь казались сгоревшими звездами посреди погибшей вселенной, а памятная Россу ухмылка – ухмылка человека, которому сам черт не брат – превратилась в скупой, почти трагический изгиб тонких губ.
– Росс? Росс, это ты! Ты приехал! – воскликнул старый монах голосом, в котором еще звучало что-то от прежней кипучей энергии. Пристально вглядываясь в племянника, он протянул ему иссохшую костлявую руку. – Заходи же, заходи! Боюсь, у меня тут не президентский номер…
Росс покосился на настоятеля. Тот расцвел в благосклонной улыбке.
– Что ж, оставляю вас вдвоем.
Дядя закрыл дверь, и Хантер увидел длинную узкую прихожую с кафельным полом. В дальнем конце ее, метрах в десяти, стояла на обрубке древесного ствола статуэтка Девы Марии. Повыше, на стене, висела икона в золоченой раме, ярко освещенная падающим из окна солнечным светом.
– Я сменил не так уж много монастырей, – заговорил дядя, – но с этим монастырем, Росс, мне очень повезло. Помещения рассчитаны на двести монахов, а сейчас нас здесь всего двадцать три. Так что в моем распоряжении целых два этажа, мастерская и собственный огород. Живу как будто в собственном доме – и без шумных соседей! Заходи же.
На второй этаж вела лестница с каменными ступенями. Тут Росс впервые понял, что его дядя серьезно болен. Он задыхался от любого усилия, и каждый шаг по лестнице давался ему с трудом.
В келье с деревянными полами стояли стол и стул; на столе – лампа, несколько книг, в том числе Библия, и календарь. Незажженный камин, в дальнем углу – ниша, и в ней на стене распятие: должно быть, там дядя молился. В приоткрытую дверь соседнего помещения виднелась бутылка с водой, подвешенная на вбитый в стену крюк, и узкая койка.
– Дядя Ангус, я привез тебе подарок! – сказал Росс, протягивая ему свою сумку.
– Подарок? – переспросил монах, словно припоминая что-то давно забытое. Сумка явно оказалась для него слишком тяжела, и он опустил ее на пол. – Подарок! – повторил он дрожащим, растроганным голосом. – Уже и не помню, когда я в последний раз получал подарки… Спасибо тебе, Росс, мой мальчик. Спасибо.
Неподдельное изумление и благодарность старика глубоко тронули Росса; он ощутил, что глаза наполняются слезами.
– Я подумал… правда, не знаю, можно ли тебе, но…
Монах извлек из сумки, одну за другой, четыре бутылки кларета[12]. Каждую он поднимал и разглядывал на свет; искренняя радость на миг стерла с его лица следы болезни и прожитые годы.
– Красное вино? Из Франции? Сколько лет, сколько лет прошло с тех пор, как я пил что-то, кроме вина причастия… – Покопавшись в сумке,
