Старик минутку копался в своей кожаной сумке, потом вынул несколько небольших досочек, объединив их в одно целое, потом какие-то мешочки, бутылочки и всякие другие вещи. Я терпеливо сидел и ждал, что из всего этого получится.
– В прошлый раз, – сказал Воронова Тень, поглядывая своим единственным глазом, – мы увидели, как начался твой путь. Теперь попытаемся увидеть, куда он ведет. Но не думай, что то, что ты услышишь, окажется тем, что случится наверняка. Увидим, как выглядит путь, который у тебя впереди, но сам ты здесь. В этой гостинице. Тут и сейчас. Неизвестно, доберешься ли ты до конца, неизвестно, не свернешь ли где-нибудь, или не столкнет ли тебя кто с этой тропы. На короткий миг мы увидим ту ветку, по которой ты странствуешь, словно гусеница. Но ветер раскачивает ветки, птицы охотятся за гусеницами, дорога далека, и ты часто можешь повстречать ветки, что обещают более легкую дорогу в никуда…
– Старик, я заплатил тебе всем, что имел, – заявил я. – Мое будущее выглядит так, что придется серьезно поднапрячься, чтобы вообще выжить, трудясь под дождем и снегом. И я наверняка не заплатил за то, чтобы ты рассказывал мне о ветвях и гусеницах.
– Выслушай то, что я говорю, – ответил он со злостью, – прежде чем услышишь предсказание, и тогда, возможно, это тебе пригодится. Мы говорим о вещах, которые скрыты. Если ты полагаешь, что я скажу тебе нечто такое: «Ступай туда, где есть лишь вход, а вокруг стены, а когда придет опасность, то пой колыбельную, и увидишь пламя из снега и попадешь, куда следует», то ты просто глупец. Из самой ворожбы ты наверняка нынче ничего не поймешь. Я тоже. Она поведет тебя, лишь когда ты окажешься на развилке – если вспомнишь верные слова.
Деревянная доска, что он разложил на столе и осветил четырьмя светильничками, была раскрашена таинственными знаками и покрыта резными желобками, которые напоминали ветки или переплетения вен, и еще немного – следы, которые мог бы оставить в дереве древоточец. Воронова Тень подал мне кожаный мешочек.
– Внутри есть маленькие фигурки из кости. Бери их, не заглядывая внутрь, пока не вытянешь дюжину.
И я протянул руку, сунул ее в мешочек, нащупывая пальцами мелкие фигурки – ледяные, словно он держал их в снегу. Напоминали они пешки какой-то сложной кебирийской игры. Были мастерски изготовлены: каждая – с треть моего пальца, и, чтобы вырезать какие-то детали, нужно было использовать хорошие тиски и напильники, долота и сверла не больше иголки, причем выкованные из хорошей стали.
Я выбрал двенадцать фигурок людей, животных и странных созданий, которые расставил перед собой на столе, и стал ждать, что случится дальше.
Старик держал в металлических щипчиках небольшой кусочек чего-то похожего на воск, поджег его от светильничка, легко дуя на тлеющий кончик.
– У этих фигур есть свои названия, – сказал. – Показывают важнейших из людей, кого ты встретишь, но могут также означать события, стихии или даже действия демонов.
Расставил их на доске в разных – похоже, важных – местах. Теперь все выглядело так, словно мы должны были во что-то сыграть. Воск начал тлеть и сочиться дымом, и он вбросил его в металлическую мисочку. Я подозрительно потянул носом, но это не была проклятая Смола Снов. Обычные благовония, хотя и со странным запахом. Он поднял миску и подул в нее, направив дым на стоящие на доске фигуры. Дым осел на доску странно, словно приклеившись, и тянулся по ней, словно туман по болотам, не рассеиваясь и не улетая.
– Мне придется ранить тебя в руку. – Одноглазый вынул узкий стилет с рукоятью, оправленной в серебро и кость. – Протяни ее над столом.
– Я зарабатываю руками на хлеб, старик, – сказал я со злостью. – Тебе не достаточно всех моих денег, хочешь меня еще и искалечить?
– Не ерепенься, – рявкнул он. – Мне нужна твоя кровь. Правда требует жертв. Я тебя потом полечу так, что ничего и чувствовать не будешь.
Я протянул руку, а он сильно ухватился за нее и провел острием поперек ладони, в дюйме от пальцев. Боль была короткой и острой, как от ожога.
– Теперь стисни кулак и проверни, словно хочешь воткнуть в стол стилет. – Он передвинул мой кулак в должное место, и кровь сперва закапала на доску крупными каплями, а потом полилась ручейком.
Я смотрел, как капли падают на дерево сквозь слой дыма, как наполняют желобки и текут, словно по венам в теле. Некоторые черточки оставались пустыми, а другие краснели от моей крови, создавая рисунок в рисунке.
– На, – он кинул мне скрученную в рулончик чистую тряпицу. – Хватит. Можешь перевязать руку.
Я перетянул рану, помогая себе зубами, когда услышал скрежет. Поднял взгляд и увидел, что фигуры задвигались. Они словно ожили и принялись смещаться в разных направлениях, раздвигая колеблющийся дым, что скрывал их примерно до половины. Я поднял подозрительный взгляд на Воронову Тень, но казалось, что он не делает никаких фокусов. Он опер подбородок на сплетенные пальцы и внимательно смотрел на доску, словно наблюдал за движением, совершенным его противником.
– Мать стоит на поле Клана, – заявил. – Стоит и ждет. Это она послала тебя в путь. Ты не только убегаешь. Ты еще и выполняешь миссию. «Мать» не обязательно означает родительницу. Это может быть и отец, ребенок или все люди твоего рода или племени. Им угрожает опасность, на тропе их множество врагов, а ты должен их спасти. Но важно для тебя лишь то, что Мать жива. Очень сложный расклад… Очень много ответов на слишком много вопросов. Все перекрещивается. Ответы в том, где именно кровь собирается на полях Стихий, Домов и Намерений. В том, где стоят фигуры.
– И где же во всем этом я? – спросил я, вытягивая шею.
– На табурете в корчме «Под Морским Пахарем», – проворчал он. – Это не на тебя мы здесь смотрим, но на судьбу, что тебя окружает. Тут слишком много всего, потому выберем важнейшие вопросы и попытаемся найти на них ответы.
Я открыл рот, чтобы сказать, что не задавал пока ни одного вопроса, но он прожег меня взглядом и склонился над доской, а его лицо спряталось за полями шляпы.
– В месте, где ты находишься, тебе не грозят старые враги. Они потеряли твой след. Тут безопасно. Тут есть новые враги, но это не так опасно. Не думаю, чтобы они тебя убили, если пойдет дождь. Скорее, это
