Пока Яэль наблюдала за солдатами, у неё накопилось множество вопросов. Эти люди были готовы к войне. Части их обмундирования было не менее десятка лет. Пережитки первого нашествия Рейха. Хотя большая половина оружия была новой, прямо с завода. Яэль заметила у многих на плечах винтовки «Арисака». Тип 30 и 38: названия хоть и старые, но на вид они были новыми.
Что советские солдаты делают здесь с кучей новых-старых японских винтовок?
Что советские солдаты вообще здесь делают?
Товарищ командир Пашков отказался поговорить с Яэль, вернувшись с сеанса радиосвязи. Единственные слова были обращены его людям: «Держите Волчицу под постоянным наблюдением. Мы не можем позволить ей поменяться с нами лицами».
Троица вооружённых охранников сопроводила Яэль в один из неплохо сохранившихся домов. Они сидели и наблюдали за ней. Не опускали пальцев с курка. Не разговаривали.
Чего они ждали?
Они точно чего-то ждали. Охранники выказывали признаки беспокойства: ёрзали, бросали на дверь нервные взгляды. На улице Пашков мерил шагами тропинку между хижинами, бродил от вереницы припаркованных ЗИС-5 к костям и обратно. Через каждые несколько шагов он поднимал голову к пасмурным небесам. Словно молился.
В полдень небеса дали ответ. В серых тучах прогудели двигатели самолёта, он пролетел над деревней раз, два, три, а потом сделал последний круг и скрылся на горизонте. Товарищ командир Пашков остановился, взгляд его обратился к лесу.
Оказалось, мужчина ждал не чего-то, а кого-то. Из-за деревьев вышла женщина, одетая как советский капитан: шинель, фуражка, разноцветная коллекция медалей. Она не была старой, но и молодость её давно прошла. В её движениях была видна власть – чеканный шаг, расправленные плечи. Женщина небрежно поприветствовала Пашкова – обменялась кивками и перебросилась парой слов, – и он указал на хижину, в которой держали пленницу.
Яэль не могла не заметить, как сжались охранники, когда женщина вошла в комнату. Все трое неосознанно попятились.
– Вон, – приказала им женщина.
Один из солдат сглотнул: «Но товарищ командир Пашков сказал…»
– Оставьте нас, – оборвала она его. – Я не буду повторять дважды.
Шаркающей походкой охранники вышли за дверь, оставляя безоружную гостью с несвязанной Яэль. Ситуация складывалась в её пользу: броситься на неё, вырубить, изменить лицо, переодеться в одежду женщины и сбежать. Но то, что они сейчас были равны, лишь взволновало Яэль. У бесстрашия женщины должна быть причина.
– Ты Волчица?
– Да. – Не было смысла отрицать. Особенно, когда на кону их жизни, а её изменение видела сотня человек.
– Очень интересное имя. – Чем дольше женщина говорила, тем яснее становилось Яэль: русский – не её родной язык. Слова зарождались и обрывались в неровном ритме. – Как ты его получила?
Странный способ начать допрос. Яэль ожидала что-то похожее на Что ты здесь делаешь? или На кого ты работаешь?
На них было бы легче ответить.
Волчица. Русское название самки волка. Это было кодовое имя Яэль в Сопротивлении, но корни его уходят глубоко в прошлое. Ещё один подарок от бабушки, принесённый ей с дополнительными кусочками сухого хлеба. Волчица, звала её старая женщина. Девочка, которая была особенной. Девочка, которая могла изменить всё. Яростная, словно волк.
Яэль была не в силах обернуть эти воспоминания в слова. Она пыталась, но отыскала только семь: «Одна подруга звала меня так. Очень давно».
– Твоя подруга говорила по-русски?
Яэль кивнула:
– Мы вместе жили в лагере.
– В телевизоре тебя зовут по-разному. Заключённая 121358.Х. Яэль.
– У меня много имён.
– Это объясняет, почему тебя так сложно найти. Я искала тебя, Волчица, – акцент женщины внезапно сровнялся со словами; она перешла на немецкий. – Многие, многие годы.
Сердце Яэль ускоряло ритм – быстрее, быстрее, быстрее, – пока сама она уже не могла за ним угнаться. Женщина подошла так близко, что Яэль могла видеть крошечную кривизну её передних зубов, лёгкий пушок волос на мочках ушей, ранние серебристые пряди в тёмной косе. Ореховый – именно его отметил бы советский капитан в графе «цвет глаз», но и этого не хватило бы, чтобы описать золото – искристое и блестящее – в её глазах. На коже женщины не было шрамов, как у большинства солдат. Она пахла лилиями.
Когда капитан вытянула левую руку и закатала рукав формы, эти мелкие детали стали неважны. Зрение Яэль сузилось, стирая всё, кроме чисел на коже.
121048.Х.
Числа, такие же кривые и тёмные, какие были когда-то у Яэль.
Числа, которые она знала.
Числа, принадлежавшие Мириам.
Глава 19
Третий волк: МириамЧасть 2Весна 1945Пропажу Яэль обнаружили на перекличке. Женщины Барака № 7 стояли ровными рядами, а охранники пересчитывали их худые немощные тела. Одна, две, три, четыре… пока звёзды на небе растворялись в утреннем свете. Снова и снова охранники пересчитывали их. Снова и снова результат был одним: кого-то не хватало.
Мириам и другие женщины стояли на перекличке уже три полных часа, когда вошёл доктор. Его халат был ослепительно-белым в утреннем свете. Лицо горело яростью, когда он тихо и торопливо разговаривал с охранниками. Мириам смотрела, как движутся его губы, пытаясь разобрать слова. Заметив её пристальное внимание, доктор напрягся, взгляд ожесточился под стёклами очков. Взгляд самой Мириам метнулся вниз, к деревянным башмакам, но было слишком поздно. Доктор Гайер уже шёл к ней.
Он остановился на расстоянии вытянутой руки. Мириам почти ощущала запах ярости, исходящий от него, смешивающийся с ароматом плохого одеколона и утреннего кофе. Шнурки ботинок доктора были тонкими, как бечёвка, завязанными в сильной спешке.
– Сколько тебе лет?
– Ч-четырнадцать. – Мириам ненавидела дрожь в голосе, но превозмочь её не могла.
Доктор Гайер проглотил эту цифру, обдумал её.
Сердце Мириам упорхнуло – далеко-далеко – из груди.
– Встань там. – Он указал на охранников, которые ждали у забора, сжимая списки для переклички и ружья.
Ноги Мириам отяжелели, каждый шаг давался с трудом. Она сжала кулаки (ещё покрытые свежей грязью) и продолжала идти.
Сбежать из лагеря было практически невозможно, но такое случалось. Когда охранники обнаруживали, что кого-то не хватает, они заставляли заключённых часами стоять на месте, пока пропажа не найдётся. Если человека нигде не было, начинались казни. Заключённых выбирали случайно, показывали пример.
Те, кто оставался, всегда расплачивались за побег.
Мириам знала об этом, когда тайком пронесла жёлтое платье в оборках, свитер и туфли из сортировочной. Она знала об этом, когда советовала Яэль изменить лицо и обманом выбраться за ворота. Знала об этом, когда утром встала с соломенного матраса и перепрятала матрёшек в безопасное место.
Скоро я умру. Мириам знала и принимала это.
Но это не означало, что она была готова.
Доктор Гайер ходил между рядов, срывая девочек, словно маргаритки, выдёргивая их из линии приказом и взмахом руки.
