Они несколько часов оставались в хижине. Обменивались историями из жизни. Мириам поведала об уколах, о побеге из лагеря, о жизни среди советских солдат. Яэль рассказала подруге всё: о четвёртом волке, пятом волке, Гонке Оси… и о том, что было после неё. К моменту, когда их истории сошлись в одной точке, уже наступила середина пасмурного дня.
– «Эксперимент 85»… Должно быть, доктор Гайер, усовершенствовал состав, – прошептала Мириам, когда Яэль замолчала. – СС используют меняющих лиц.
– А настоящий фюрер до сих пор жив, – добавила Яэль.
Молодая женщина кивнула:
– Гитлер выступил в эфире «Рейхссендера» всего через два часа после того, как ты застрелила его двойника на Балу Победителя… В «Разговоре с Канцелярией» он призывал всех к оружию. С тех пор этот выпуск постоянно повторяют. В мире едва ли найдётся хоть одна живая душа, которая его не видела.
– Путч генерала Райнигера… Чтобы план сработал, Гитлер должен быть мёртв…
А теперь весь Рейх знает об обратном. Второй Валькирии подрезали крылья, её полёт к свободе прерван. Годы подготовки, тайн и бесконечных смертей шли прахом, а всё потому, что Яэль убила не того человека.
Не успела она спросить о Германии (Есть новости? Хоть какие-нибудь?), как в дверях хижины появился командир Пашков: «Товарищ Многоликая?»
Мириам вскочила на ноги и повернулась к офицеру.
– Мы задержались, насколько было возможно, – продолжил он. – Только что получили приказ встретиться с подразделениями в Молотове.[10] Оттуда мы двинемся на Москву, пока Германия занята своими проблемами, – Пашков замолчал, будто бы только сейчас вспомнил, что с ними Яэль, и она умеет говорить по-русски. – Надеюсь, ваш допрос был плодотворным?
– Очень. – В присутствии Пашкова поведение Мириам ожесточилось. Яэль смотрела на старую подругу – прямая спина, взгляд, от которого мужчина весь сжимался – и не могла удержаться от мысли: не я одна изменилась.
Третий волк был жив; яростный, свирепый зверь.
– Мне нужно провести больше времени с пленниками. Волчица отправляется с нами. Мальчики тоже, – продолжила Мириам. – Пусть едут со мной.
Командир Пашков замер в дверях, он ещё несколько секунд смотрел в глаза Мириам, а потом сдался: «Если вы считаете, что это необходимо».
– Необходимо, – отозвалась она.
В прохладном весеннем воздухе повисло напряжение, и Яэль задумалась, о том, что могло бы случиться. Девушке альтернативы определённо не понравились.
– Выдвигаемся в десять. – Пашков вышел из хижины.
Мириам выглянула из-за двери на улицу, где солдаты складывали палатки. Пальцы её нашли кончик косы, принимаясь тянуть за чёрно-серебристые пряди.
– Нужно быть осторожными, – заметила она, голос был тих. – Если бы была только ты, без мальчиков…
– Феликс и Лука со мной, – сказала Яэль, тоже поднимаясь. – Они не должны пострадать.
– Почему тебя так волнует, что будет с ними? – Мириам нахмурилась.
Из-за кровавых снов и поломанных вещей. Потому что брат Адель не заслужил оказаться здесь, со сломанными пальцами в самой чаще леса. Потому что Яэль уже перечеркнула столько имён… (Цуда Кацуо. Неизвестный меняющий кожу). Потому что и Лука, и Феликс смогли что-то открыть в её душе. Пугающие чувства, которые одновременно заставляли Яэль быть и более чудовищной, и более человечной.
Но как сказать об этом? Как развязать узел, скрутившийся в груди? Разгладить его и выразить словами?
– Я задолжала кое-что самой себе, – сказала Яэль. – Я стольких потеряла, Мириам. Я оставила тебя умирать.
Рука подруги оставила в покое косу и коснулась предплечья Яэль: «Ты так думаешь?»
– Я так чувствую, – прошептала она. – Я чувствую это уже много лет.
Лицо, которое было у подруги теперь, сильно отличалось от того, что помнила Яэль, но грусть, отразившаяся на нём, точно принадлежала Мириам.
– Ты была всего лишь маленькой девочкой. Мы обе были детьми. Детьми, которым пришлось делать невозможные выборы.
Жизнь или смерть. Как же долго тянется этот выбор.
Знакома ли Яэль жизнь без него?
– Теперь я не девочка, – сказала она. Узел на сердце, казалось, стал только больше – тяжёлый от крови, чужой крови. – А убийца. Я много лет училась убивать, но от этого в мире стало только больше крови. – Несколько капель, и ещё, и ещё… – Я думала, что смогу остановить ненужные смерти, но…
– Яэль, – пальцы Мириам сжались. Её грусть превратилась в нечто более сильное. – Не вини себя. Столкнуться со злом таким великим, а тем более его остановить, – слишком для одного человека. Если бы ты не сбежала из лагеря, доктор Гайер ни за что не взял бы девочек из Барака № 7 для «Эксперимента 85». И тогда я бы никогда не выбралась оттуда живой. Если бы ты не застрелила меняющего лица в Токио, Сопротивление не начало бы действовать, и правление Гитлера не было бы прервано.
С такой стороны Яэль никогда об этом не думала. Она с лёгкостью проглотила слова подруги и поверила в них, ведь третий волк хорошо её знал.
– Ты дала мне шанс выжить, – продолжала Мириам. – Дала миру шанс освободиться. Здесь нечего стыдиться.
Нечего. Ведь правда?
– А теперь я должна дать шанс Феликсу и Луке, – заявила подруге Яэль. – Они под моей защитой.
– А ты – под моей, – уверила её Мириам. – Но пока что будет безопасней, если вы продолжите играть роль пленников. Командир Пашков не страдает от тайной любви к национал-социалистам. Как и его отряд. Многие из них беженцы из деревушек, подобных этой, или из завоёванных стран. Польша, Австрия, Латвия… Из-за Рейха они потеряли всё. Если господин Вольф и мальчик с немецких плакатов будут спокойно расхаживать среди них, ничем хорошим это не кончится.
Яэль поближе присмотрелась к проходящим мимо солдатам, внимательней прислушиваясь к их разговорам. Как и у Мириам, у многих были акценты, выдающие их родные языки со всех уголков мира. «А ещё, – заметила Яэль, – они слишком хорошо оснащены». Всё это не вязалось со знаниями о белом участке на карте Хенрики – сибирских пустошах, приютивших жалкие остатки советской армии. Месте без инфраструктуры, вернувшемуся к феодальной жизни.
– Командир Ветров говорил, что Новосибирск планирует вернуть Московские территории… но такого я не ожидала. – Яэль махнула рукой в сторону двери. – Разве Новосибирску хватит сил захватить Москву? Я думала, он слишком слаб.
– Так и было. Сталинский режим рушился ещё до Великой Победы Оси. Его правление было таким же кровавым, как у Гитлера, повсюду вспыхивало множество бунтов и восстаний, что и привело к его крушению. Когда Москва пала, в Советском Союзе воцарилась анархия… Беженцы не только со всей Европы и Африки, но и со Среднего Востока потоком хлынули через семидесятый меридиан, пытаясь сбежать с территорий Рейха. В Новосибирск нашли дорогу многие блестящие умы – учёные, музыканты, политики, художники, раввины. Город превратился
