– Который из твоих братьев – Сильверн?
– Пятый сын моего отца.
– Жалко, что ты не чувствовал тогда животных, как сейчас, иначе вышел бы и добыл крота или белку.
– И потерялся бы по дороге обратно, – добавил он. – Или так, или вернулся бы к брату, который, скорее всего, счел бы ужасно подозрительным, что я могу охотиться в метель.
Земля и трава под ногами иногда расступались, давая место камню, а вершины гор маячили далеко впереди. Вырваться из леса, карабкаться вверх, двигаться со всей возможной скоростью было приятно. С огромного чистого неба в лицо сияло солнце, легкие наполнял свежий воздух. Катса была довольна.
– Почему ты никогда не рассказывал о своем Даре братьям?
– Моя мать запретила, еще когда я был ребенком, строго-настрого запретила им рассказывать. Было очень тяжело скрывать это от них – особенно от Сильверна и Ская, который ближе всех ко мне по возрасту. Но теперь, когда я знаю, что за люди мои братья, я вижу, что мама была права.
– Почему? Им нельзя доверять?
– Чаще всего можно. Но они все полны амбиций, Катса, каждый старается обойти другого и выслужиться перед отцом. Сейчас я не представляю для них никакой угрозы, потому что я – младший сын и не рвусь к власти. И они уважают меня, потому что знают: чтобы победить меня в бою, им придется напасть вшестером. Но если они узнают правду о моем Даре, то попытаются меня использовать – просто не удержатся.
– Но ты ведь этого не позволишь.
– Нет, но тогда они обидятся, и я не уверен, что один из них не поддастся искушению рассказать жене или советнику. В конце концов отец узнает… И все рухнет.
Они остановились у тоненького ручейка. Катса выпила воды и умылась.
– У тебя очень предусмотрительная мать.
– Больше всего она боялась, что узнает отец. – По опустил в воду фляжку. – Он хороший отец. Но королем быть трудно. Короля всеми способами пытаются лишить власти. Я был бы для него слишком полезен. Он не смог бы противостоять искушению использовать меня, просто не смог бы. А этого моя мать боялась больше всего.
– Неужели он никогда не желал твоей помощи как воина?
– Конечно, и я ему помогал. Не так, как ты помогала своему дяде, – отец не такой, как Ранда. Но мама боялась, что ему понадобится мой разум. Она хотела, чтобы мой разум принадлежал только мне, а не королю.
Катсе показалось неправильным, что матери приходится защищать ребенка от его отца. Но она мало знала о матерях и отцах. У нее не было ни того ни другого, и они не могли защитить ее от власти Ранды. Наверное, угроза все-таки не в отцах, а в королях.
– А дедушка был согласен с тем, что никто не должен знать о твоем Даре?
– Да, был.
– А твой отец очень рассердится, если узнает правду теперь?
– Он страшно разгневается и на меня, и на маму, и на дедушку. И он, и братья будут в ярости. Что ж, справедливо – мы пошли на ужасный обман, Катса.
– У вас не было выбора.
– Все равно. Такое сложно простить.
Катса поднялась на кучу камней и остановилась, чтобы осмотреться. Казалось, они ничуть не приблизились к вершинам, встающим впереди. И только оглядываясь назад, на лес далеко внизу, можно было понять, как долго они двигались, да еще по холоду. Она поправила сумки и снова ступила на тропу.
И тут мысль о королевах, защищающих детей от королей, засветилась глубоко в ее сознании.
«По, у Лека есть дочь».
– Да, Биттерблу. Ей десять лет.
«Биттерблу может быть замешана в этом странном деле. Если Лек пытался как-то ей навредить, было бы ясно, почему королева Ашен прячется вместе с ней».
По остановился как вкопанный и с тревогой оглянулся на нее:
– Если ему доставляет удовольствие резать животных, страшно подумать, что он может сделать со своей дочерью.
Кошмарный вопрос зловеще повис в воздухе между ними. Катса вдруг вспомнила о двух погибших девочках.
– Давай будем надеяться, что ты ошибаешься, – сказал По, держась рукой за живот, – ему стало нехорошо.
– Давай пойдем быстрее, – сказала Катса, – на случай, если я права.
Дальше оба почти побежали по тропе вверх, через горы, которые скрывали от них Монси и пока еще неизвестную правду.
На следующее утро они проснулись на полу в пыльной хижине. Костер давно потух, и в щель под дверью сочился морозный воздух. Когда Катса и По отправились в путь, застывшие звезды начали оттаивать и по горизонту разлился свет. Путь становился все круче и каменистее. Скорость, с которой они двигались, кое-как спасала от холода, которого Катса не чувствовала, но на который жаловался окоченевший По.
– Я думал о том, как мы появимся при дворе Лека, – заговорил По, перелезая с одного камня на другой и прыгая с того на третий.
– И что надумал?
– Ну, наверное, стоит проверить наши подозрения до встречи с ним.
– То есть первую ночь лучше провести в каком-нибудь трактире, а не в замке?
– Именно.
– Но ведь нельзя терять ни минуты.
– Правильно. Если за одну ночь мы ничего не выясним, тогда, наверное, пойдем сразу во дворец.
Пока они молча взбирались на гору, Катса все думала, что делать: войти в замок друзьями и постепенно все разузнать или же напасть сразу и затеять невиданный бой. Лек представлялся ей лицемером, с ухмылкой стоящим на дальнем конце бархатной ковровой дорожки, сощурив блистающий умом единственный глаз. Ей представлялось, как она пускает стрелу ему в сердце, он падает на колени и, истекая кровью на ковре, умирает у ног своих слуг. Умирает от ее руки, но по приказу По. Приказ должен отдать По, потому что, пока они не узнали правду о Даре Лека, доверять собственному суждению ей нельзя. «По, это ведь правильно, да?»
Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы разобраться в ее мыслях.
– Я тоже об этом думал, – произнес он. – Когда мы доберемся до Монси, ты согласишься делать, что я скажу, и только то, что я скажу? До тех пор, пока я не разберусь в его Даре? Ты бы могла согласиться на такое?
– Конечно, По, если так нужно.
– И не удивляйся, если я буду вести себя странно. Мне придется притворяться, что у меня всего лишь Дар сражаться и что я верю каждому его слову.
– Нужно будет попрактиковаться в стрельбе из лука и в метании ножа, – сказала Катса. – У меня такое ощущение, что, после того как правда будет раскрыта, король Лек окажется на острие моего клинка.
По только покачал головой и не улыбнулся:
– А у меня такое ощущение, что все окажется не так просто.
На третий день перехода холод и ветер усилились. Горный перевал вел их между двумя пиками, которые порой скрывались за снежными вихрями. Снег хрустел под сапогами, снежинки спускались с
