Да, тело для аплодисментов. Толпа ликовала, завидев паладина, рукоплескала, а сделавший его Идо чувствовал, что рукоплещут и ему — его талантам, умению, любви к игре. Идо не мог насытиться аплодисментами. Тогда он думал, что завывания и восторг фанатов моторбола — самый мощный наркотик на свете. Как он нелепо, постыдно и глупо ошибался!
— Я превратил его в демона — моего демона, — сказал доктор. — И он пришел за мной.
Идо еле узнал существо, безумствовавшее в лаборатории, выдиравшее дверцы шкафов, выдергивавшее ящики, сбрасывавшее оборудование с полок и столов в поисках наркотиков, когда-то сделавших его неуязвимым на треке. Правая рука ниже локтя пропала, левую заменила мешанина дешевой техники, которую киборг поставил, когда продал настоящую руку ради наркотиков. Первой мыслью было заговорить, отвлечь, успокоить, приблизиться и ввести успокаивающее. Но избитый, потрепанный демон с животной остротой, присущей закоренелым наркоманам, с первого взгляда понял, что не найдет помощи и понимания, Идо лишь хочет утихомирить его. Если у доктора получится, дни неуязвимости и восторга навсегда канут в Лету.
Киборг схватил Идо здоровой рукой и швырнул в ряды дорогих машин и аппаратов, разрушил его телом то, на восстановление чего ушли месяцы. Он сделал доктора орудием уничтожения.
Пока Идо пытался встать и забыть о боли в руках и лице, истыканных осколками стекла, киборг решил, что здесь вожделенного наркотика не найти, и кинулся прочь, проломился сквозь двойные двери, ведшие в холл. А за ними…
— …Алита.
Голос доктора задрожал:
— …Она не успела уйти с дороги.
Хрупкая тоненькая девочка в инвалидном киберкресле, беспомощная перед злом… она просто решила заглянуть к папе в лабораторию. Алита успела испугаться. Идо увидел страх на ее лице — а потом демон обрушился на нее. Она не успела и вскрикнуть. С тех пор Идо мог вспомнить ее улыбку, лишь глядя на голограмму. А в памяти навсегда осталось, будто выжженное раскаленным железом клеймо, искаженное смертельным ужасом лицо дочери. Казалось, что для нее смерть не была быстрой, ужас последних мгновений растянул их в вечность. А для демона они остались мгновениями. Он убил Алиту на ходу, не замедлив бег.
Идо выскочил в холл и успел увидеть, как киборг проломился сквозь двери с другой стороны. Изломанное кресло Алиты еще катилось по полу, будто стараясь догнать убийцу и попенять на бессмысленное насилие.
— …Мать Алиты, Кирен, так и не смирилась со смертью дочери, — помолчав, выговорил Идо. — А возможно, и со мной. Или и с тем, и с другим.
Он пожал плечами.
— Наверное, и с тем, и с другим. Она ушла к тем, кто выигрывает. А я не смог вернуться в игру, вместо этого пошел охотиться.
Каждому воину-охотнику требуется оружие, причем не какое попало, а уникальное. Доктор сбился с ног в поисках такого. А когда отчаялся, вернулся домой и сделал сам — в первый и последний раз для того, чтобы отнимать, а не сохранять жизнь. Когда Идо впервые поднял готовое оружие, оно показалось частью тела, правильной и необходимой. Словно доктору было предназначено создать именно это оружие. И применять его.
— Я хотел убить его, — признался Идо. — Или, возможно, я хотел, чтобы он убил меня.
Но доктор не убил киборга. Более того, в глубине души Идо знал, что не убьет. Он помнил каждое мгновение, каждый удар каждого убийства. Всякий раз отправляясь на охоту, он ни секунды не сомневался, что вернется с трофеями. Даже нынешней ночью, когда попал в засаду к трем монстрам, когда болтался в руках Ромо, когда ему едва не перерезали глотку, доктор был уверен: все как-нибудь обойдется, и утром он придет домой с мешком кредитов.
— Но убийства не принесли покоя моей душе, — тихим, ровным голосом произнес Идо.
Наверное, доктор в нем решил, что признания полезны для души.
— В городе бродили и другие демоны. Мне казалось, что я в какой-то мере ответственен за всех, поэтому зарегистрировался как воин-охотник. В этом не было ничего благородного.
— А вы отыскали мир в своей душе? — спросила Алита.
— Я нашел тебя, — улыбаясь, ответил он.
— Но я не ваша дочь, — виновато ответила она. — Я не знаю, кто я и что.
— Зато я знаю.
Он включил проектор, и появилось 3D-полупрозрачное голографическое изображение Алиты, показывающее внутренние органы.
— Посмотри на свое оригинальное киберядро, — сказал доктор и выделил на голограмме голову, шею и опорную колонну, опускающуюся в грудь.
— Вот твой мозг. Это здоровый мозг девочки-подростка — если, конечно, такое бывает.
Он хохотнул и указал ниже, в область груди.
— И вот твое сердце, тоже часть изначального ядра. Его питает микрореактор антивещества.
— Значит, у меня сильное сердце?
Она не понимает. Конечно, откуда ей?
— Твое сердце может годами питать весь Айрон Сити, — пояснил доктор. — А твой череп сделан из структурированного, собранного с идеальной точностью композита из углеродных нанотрубок.
Видя ее озадаченное лицо, Идо улыбнулся.
— Это технологии времен до Падения, — объяснил он. — С тех пор никто не делал ничего подобного.
Алита растерянно посмотрела, заморгала и рассмеялась.
— Ну да. Значит, по-вашему, мне триста лет?
Идо подождал, пока она успокоится, и медленно произнес:
— Моя милая, именно столько.
* * *«Моя милая. Именно столько».
Слова Идо эхом возвращались из памяти. Алита сидела на кровати, обняв колени, и смотрела в окно на полную луну за Залемом. А ведь она уже была на Луне. Дралась там — и убивала.
— Ты видишь проблески воспоминаний из прежней жизни, — рассказал доктор. — Ты была кем-то особенным и очень важным.
Взгляд Алиты упал на плюшевую игрушку. Она подняла ее, посмотрела. Игрушка принадлежала другой девочке, ничего не знавшей о том, как дерутся и убивают на Луне и вообще где угодно. Как может Алита держать эту невинную игрушку в руках?
Девочка встала и подошла к зеркалу в полный рост.
— Кто я? — однажды спросила Алита у Идо.
Хороший вопрос о том, кто двигается со смертоносным изяществом, перетекая из одной стойки в
