К новенькой Пилар отнеслась с сомнением.
– Не дело это, – заявила она первым делом, – записываться в бойцы, потеряв суженого. Я схоронила троих женихов, пока не родила сына.
Незачем ей было знать, что с «суженым» Лу связывали отношения скорее дружеские, смутные и полные недосказанности. Девушка только пожимала плечами и беспомощно улыбалась.
Зато Фабиан приглянулся Пилар, ведь они с Хорхе быстро нашли общий язык и спелись. «Сразу же после допроса и избиения. Мужчины!» – от возмущения Луиза не находила других слов. Об их с Луковкой прежней дружбе он забыл – или делал вид, что это так.
Теперь Дюпон и его новый товарищ стояли у окна, выходящего на сонную улицу, и следили за редкими прохожими, тихо переговариваясь. Алонсо тем временем восстановил сложную систему задвижек и вернулся к Пилар, которая уже доставала из тайника короткие ленты патронов на ремнях и ручные карабины. С полдюжины бандитов потягивали мутное пиво у засаленной стойки, еще четверо мужчин негромко перебрасывались короткими фразами, сложив руки на груди и склонив головы. Заметив Венделя, все они подтянулись ближе к нему, а Луизу оттеснили в тень.
– Так трое или четверо? – не тратя время на приветствия, требовательно спросила Пилар. В ее рту вязко перекатывался комок кхата – «для бодрости», – оттого она была еще более взвинчена, чем обычно. – Скольких отправляем?
– Как я и сказал: Алонсо, Пепе, Федерико и Дюпон. Всего четыре, как пальцев на руке у Моно, – он ухмыльнулся, и все загоготали, а громче всех – сам Моно, который уже много лет спускал курок средним пальцем. Шутка была не из новых. – Но с них довольно будет по карабину и по две дюжины патронов на нос. Только разведка.
Луиза заметила, как Хорхе похлопал Фабиана по спине. А ей всю жизнь суждено оставаться в стороне. Оставаться чужой.
– А почему Фабиан идет в разведку? – спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь, но ее услышали, и Луиза решила продолжить: – Ты уже настолько доверяешь ему, Вендель?
Брат посмотрел на нее рассеянно, будто не понимал, зачем она вообще вмешивается.
– Доверие здесь ни при чем. Мне это не положено по статусу, а кроме него никто не сможет понять, о чем шепчутся Крысы. Я отправляю людей за информацией, а не за головами.
Фабиан между тем уже получал у Пилар оружие и боеприпасы и выглядел невероятно самодовольным, будто всю жизнь стремился попасть в иберийскую банду, а вовсе не был когда-то аристократом и политиком и не плакал от стыда за проигранное поместье родителей.
«И этот человек смеет смотреть на меня сверху вниз только из-за того, чья я дочь!»
Раздражение и гнев стиснули ей череп.
– Не он один знает кантабрийский. Я могу поехать вместо него, раз уж тебе это не по статусу.
Множество глаз уставились на нее в тупом ожидании. Так смотрят на мышь, пока кот с ней играет. Кто-то хмыкнул и закашлялся.
– Я ничем не хуже, могу доказать, – еще уверенней и громче произнесла Луиза на простейшем иберийском.
– Что ты вытворяешь? – прошипел Вендель, приблизив к ней лицо. На его шее под чернилами татуировки выступила вена, натянутая, точно тетива. – Пойди выпей, только умолкни. Не выставляй меня дураком!
Луиза вспыхнула.
– Чего ради ты зазвал меня в банду? Чтобы я сидела в углу? С таким же успехом мог устроить меня к Пилар мыть стаканы или торговать лотерейными билетами на улице. – Она сложила руки на груди, кожей ощущая чужие взгляды.
– Черта с два бы я тебе стаканы доверила! – буркнула Пилар. – Пусти ее. Видишь – девка упрямая, как коза, пусть рога пообломает.
Фабиан скривил губы в презрительной гримасе.
– Если фрекен будет угодно…
– Молчать! Я еще ничего не решил! – оборвал его Вендель, пнув бойцового петуха, который отирался у его ног. Взметнулись в воздух черные перья с зеленым отливом, и тот, квохча, улепетнул за стойку. Пилар возмущенно вскрикнула. Дюпон стушевался.
«У нас с Венделем один отец, – раздраженно подумала Луиза, – но перед братом ты готов и спину согнуть. Все, что ты уважаешь, – только физическая сила и грозные окрики».
Тут, привлекая к себе внимание, Алонсо поднял увитую синими узорами руку. Того, что было сказано на кантабрийском, он не понимал, но точно уловил суть конфликта. Вендель знаком позволил ему высказаться, и тот заговорил. Девушка не без труда перевела сказанное.
– Возьмем девушку. У нее был черный нож. Если окажется Крысой и попробует сбежать к своим – мы казним ее. А если нет, примем.
Слово «казним» напугало ее своей холодной однозначностью, но ей нечего было бояться – с Крысами ее связывала теперь только татуировка. И она желала быть принятой, пусть даже этими людьми. После долгого одиночества Луиза была рада любой общине, которая не прогонит ее прочь. Хотя никто не мог сравниться с труппой Театра.
– Не за головами, а за информацией, – вернула она Венделю его собственные слова, и он сдался, примирительно подняв руки над головой.
Дюпон передал ей и карабин, и ленты, которые особым образом крепились на бедре. Уже когда девушка вложила оружие в кобуру и застегнула отяжелевшую портупею, Вендель отвел ее в сторону и тихо спросил:
– Ты хоть стрелять умеешь?
– Умею, – уверенно солгала она.
#7. Платье по мерке
Стул опасно покачнулся на двух задних ножках, и Жизель Бони по прозвищу Чайка проснулась с нелепым всхлипом. Ей снова снился прибой, и он пугал ее, как в детстве пугали громады прибывающих поездов.
Девушка раздосадованно ущипнула себя за ухо – это должно было взбодрить – и покосилась на часы. Оказывается, она проспала всего несколько минут. Это и к лучшему: старшая сестра не успела заметить ее храпящей на посту и устроить выволочку. В такие моменты Чайка притворялась, что не понимает ни единого слова, и от этого женщина злилась еще сильнее.
Она задержала дыхание и прислушалась: со стороны коек не было слышно ни звука, ни даже слабого стона. Возможно, кто-то из стариков скончался во сне, но она не пошла проверять: у смерти в больнице было особенное дыхание, и Чайке не улыбалось вновь ощущать его на своей коже.
Отчаянно хотелось освежиться и покурить. Она еще раз присмотрелась к рядам железных кроватей, отгороженных друг от друга застиранными занавесками. Возможно, сегодня одна из тех тихих ночей,
