Лорелей использовала классическое восьмипальцевое плетение святого Лорха и, надо сказать, изрядно преуспела в этой не самой распространенной технике сотворения чар; действия ее были быстрыми и уверенными. Я глубоко вздохнул, готовясь принять удар парализующего заклинания, но вдруг заметил, что девичьи пальцы ткут излишне сложный узор.
Лишняя нить, двойной узел, обратный виток…
Ангелы небесные! Сеньорита Розен подкладывала под банальный «Паралич Арна» дополнительные чары, замаскированные и растворенные в основной структуре! Миг я силился распознать их, отметил несомненное сходство со схемами ментального доминирования и обмер от неожиданной догадки. Избалованная графская дочка решила приворожить лектора? Но если она залезет мне в голову, если не устоят щиты, то…
Я схватил с кафедры стакан и плеснул водой в девицу, чувственные губы которой уже кривились в самодовольной улыбке. Лорелей не дрогнула и не упустила контроль над заклинанием, но вода разметала висевшие перед ней эфирные капли; те буквально утекли сквозь пальцы заклинательницы. Энергетическая конструкция мигнула и развалилась.
Аудитория ахнула, а усатый охранник вскочил со своего места, и тогда сеньорита Лорелей, не оборачиваясь, вскинула руку и приказала:
– Сядь на место, Эгон!
В голосе графской дочки прорезался металл, и пробрало не только телохранителя, но и меня. Я достал носовой платок.
– Держите, сеньорита.
– Благодарю, магистр. – Девица с невозмутимым видом приняла его и промокнула воду, большая часть брызг попала ей на декольте, и макияж почти не пострадал. – Это был очень важный урок. Я его не забуду.
И вновь меня пробрало, на этот раз – до самых печенок.
Глава 5
Аудиторию я покинул… в спешке. Пока собирался, усатый охранник сверлил меня злым взглядом, и лишь очередной окрик Лорелей заставил его убрать ладонь с рукояти шпаги и отступить в сторону.
В коридоре я прибавил шаг, но Уве догнал меня и побежал рядом.
– Как вы могли так поступить, магистр?! – в запале выкрикнул он.
– Сгинь! – потребовал я, вышел в центральный холл и взлетел по лестнице на второй этаж, направляясь в приемную канцлера. Следовало выправить кое-какие бумаги, прежде чем разнесется слух об исходе сегодняшней лекции.
Оформление документов заняло не более четверти часа, но этого как раз хватило декану Келеру, чтобы напасть на мой след. Он ворвался в приемную канцлера и вытаращил налитые кровью глаза.
– Вы! – прорычал он. – Что вы себе позволяете, магистр?! Это переходит все мыслимые и немыслимые границы!
В приоткрытую дверь с интересом заглядывали привлеченные шумом школяры, поэтому я лишь понурил голову да помахивал листком, давая подсохнуть свежим чернилам.
Увы, покладистость ни к чему хорошему не привела. Напротив, она еще больше распалила декана.
– Как вы могли?! Это неуважение! Вы бросаете тень на весь наш факультет! На весь университет! Здесь не место таким, как вы!
Секретарь канцлера сослался на неотложные дела и выскользнул в коридор, не забыв прикрыть за собой дверь, и тогда я негромко произнес:
– Довольно, мэтр. Вы уже недвусмысленно дали всем понять, сколь сильно возмущены моим ненадлежащим поведением.
Декан Келер задохнулся от возмущения и взвыл пуще прежнего:
– Глупец, вы хоть понимаете, что натворили?! Ваше поведение неэтично и неприемлемо!
– Будете рассказывать мне об этике? – недобро усмехнулся я и потребовал: – Прекратите ломать комедию, поговорим, как взрослые люди.
– Я отстраняю вас от преподавательской деятельности!
– Не стоит так горячиться, мэтр.
– Да как вы смеете?!
– Я проведу столько лекций, сколько сочту нужным. И следующая состоится по расписанию. Иначе может сложиться впечатление, что вы не заинтересованы в скорейшем завершении следствия, а это в высшей степени странно. Если понадобится, я принесу извинения сеньорите Розен, но и только. Это вам ясно?
Резкая отповедь слегка успокоила Келера, но лишь самую малость.
– Подобное поведение недопустимо! – заявил он. – И будьте уверены, магистр: я поставлю в известность ваше руководство! И на вас найдется управа!
– Найдется, кто ж спорит. Когда расследуешь дела, подобные этому, что только ни находится…
Я похлопал собеседника по плечу и вышел, оставив его размышлять над скрытым смыслом моих слов. Двусмысленность высказывания могла встревожить любого, кто имел хоть отдаленное представление о специфике работы Вселенской комиссии по этике.
Первым делом я отправился в кассу и получил жалованье за первую неделю работы. Неизвестно, как все обернется в дальнейшем, а четыре талера – это четыре талера. Лишними не будут.
Задумчиво позвякивая в кулаке серебряными монетами, я вышел на улицу и отправился на встречу с живоглотами. Попутно размышлял о мотивах сеньориты Розен. Было желание забраться в голову лектору простой прихотью избалованной девчонки – я могу сделать это, какие ещё нужны причины?! – или же за её попыткой стояло нечто большее? С учетом найденного на кровати Ральфа волоса к графской дочке стоило присмотреться повнимательней. Пусть ментальное доминирование и не могло повредить эфирному телу, кто знает, какие еще козыри припрятаны у нее в рукаве?
Я восстановил в памяти действия Лорелей и невольно нахмурился. Если адептов южной дуэльной школы среди университетских лекторов хватало с избытком, а примененный для наложения чар эфир Лорелей попросту купила в лавке братства Луки, то восьмипальцевое плетение святого Лорха умели применять на практике далеко не все профессора. Продемонстрированная же маскировка одного заклинания другим и вовсе могла послужить дипломной работой любому выпускнику. Лицезреть подобное вживую мне еще не приходилось; о таких техниках раньше только читал. А ведь еще оставалось ментальное воздействие!
Я поморщился. Самое меньшее, что полагалось за подобные фокусы, – это отчисление и лишение лицензии. Сеньорита Розен вовсе не походила на гениального самоучку, она точно отрабатывала чужую схему, а трактат со столь опасными знаниями не купишь в книжной лавке. Эта дисциплина не только не преподавалась школярам, но и не рекомендовалась к самостоятельному изучению университетскими преподавателями. Заниматься подобными изысканиями позволялось лишь по специальному церковному разрешению. Сознание человека слишком легко повредить, и потому ментальное доминирование всегда было прерогативой истинных магов, нашедших свое призвание в служении церкви, немногочисленных теоретиков-исследователей да изгоев-чернокнижников.
Если Ральф вон Дален занимался с графской дочкой не только постельными утехами, но и тайным искусством, то возникал резонный вопрос: не он ли поведал ей о способах управления чужим разумом? И если так, то не заигрался ли бакалавр до такой степени, что сам невольно открыл свою душу потусторонним сущностям?
Все это плохо пахло. Его преосвященство таким выводам точно не обрадуется, а мне вовсе не хотелось добавлять в список недоброжелателей к декану Келеру и графу Розену столь влиятельную персону. Так и на заточенный кусок стали наткнуться недолго.
В трактир я пришел отнюдь не в лучшем расположении духа, и когда Угорь с ехидной улыбкой преподнес
