Апельсины я любил. Раньше любил. А сейчас они слишком сильно напоминали о Лаваре. Так и кажется – воткнешь нож, и вместо сока по лезвию заструится кровь. Столько лет прошло, а нет-нет да и приснится иногда заваленный мертвыми телами апельсиновый сад близ Салено. Мои канониры не зря ели свой хлеб…
– Отобедаете с нами, сеньор обер-фейерверкер? – поинтересовался Ланзо Хофф, растягивая в улыбке мясистые губы. – Еда здесь чудо как хороша! Просто пальчики оближешь!
Уткнувшийся в глубокую миску Ганс кивнул и продолжил работать ложкой.
– Где Хорхе и Грета? – спросил я, оглядывая полупустой зал.
– Наверху.
– Вы здесь остановились?
– Так точно! И удовольствие это, доложу я вам, не из дешевых. Две комнаты, три места в стойлах, полный пансион. Дерут втридорога. Нам бы аванс получить…
Масляная улыбочка Угря действовала на нервы, но я не стал советовать ему подыскать жилье подешевле, вместо этого подозвал хозяина и кинул ему талер. Ланзо с нескрываемым сожалением проводил монету взглядом и пробурчал:
– Да мы бы и сами…
– Не сомневаюсь.
Пришла моя очередь ухмыляться, а Угорь сплюнул под ноги и взялся за кружку с пивом.
Со второго этажа спустились Хорхе и фрейлейн Герда, но как раз в этот момент мне принесли хлеб и гороховую похлебку, и я занялся едой. К расспросам приступил, лишь когда опустела миска:
– Хорхе, что говорят о заведующей библиотекой?
Слуга покачал головой:
– Пока не успел потолковать с людьми.
– Так потолкуй! И выясни все о сеньорите Лорелей Розен. В первую очередь – где она живет, – распорядился я и повернулся к Ланзо: – Насчет книжных лавок разузнал?
– Так точно, сеньор обер-фейерверкер! – дурачась, выдал Угорь, приложился к кружке с пивом и лишь после длинного глотка соизволил сообщить: – Письменными принадлежностями торгуют, считай, на каждом углу, но за книгами все ходят либо в «Старый пергамент», либо к косому Эгу. Эг – приезжий, лавку держит здесь седьмой год. А сам из Остриха или Лорании, кто как говорит.
– А «Пергамент»?
– Семейная лавка, чуть ли не со времен основания университета работает.
Я задумчиво кивнул. Где книги, там и запретные знания, а Ральф оказался не так уж белоснежно чист. Непонятный пергамент, рисунок со схемой эфирной линзы – он вполне мог получить их от одного из книжников.
Вот только от которого?
– Какая из лавок расположена по пути от квартиры Ральфа к главному корпусу? – спросил я, постукивая пальцами по краю столешницы.
Ланзо надул пухлые щеки, задумчиво протрубил:
– Тру-ту-ту! – потом переглянулся с Гансом и предположил: – Думаю, «Старый пергамент» ближе, а что?
– Туда и заглянем для начала, – решил я, поскольку всякий уважающий себя школяр скорее сорвет голос в попытке сбить цену, нежели пройдет лишние сто шагов до заведения на соседней улице.
Ганс отодвинул от себя пустую миску и поднялся из-за стола, деловито снял с крючка на стене стеганую куртку.
– Пойдем мы с Хорхе, – предупредил я, поскольку Угорь с Типуном могли напугать любого добропорядочного обывателя до икоты одним лишь своим видом.
Особенно Типун, встречая которого, стражники замедляли ход и поудобней перехватывали мечи и дубинки.
– А мы? – с некоторым даже разочарованием в голосе прогудел Ганс.
– Подождете на улице. И очень прошу – если в вас вдруг возникнет нужда, не убивайте никого и лучше даже не калечьте.
– Когда мы… – возмутился было громила, но сразу прикусил язык.
– Тогда! – рыкнул я. – В Риере! Забыл уже, да? А Микаэль до сих пор в кутузке кукует!
Ганс смущенно потупился, Ланзо мерзко хихикнул.
– Ту кашу сам Микаэль и заварил, – напомнил он. – Нам-то что еще оставалось? Если маэстро в ударе, его не угомонить!
Я не стал спорить, только махнул рукой и направился к выходу.
Хорхе и живоглоты потопали следом.
«Старый пергамент» располагался в особняке на небольшой треугольной площади. Подвальный этаж соседнего дома занимала закусочная; вокруг выставленной на мостовую бочки там стояли, попивая подогретое вино, три городских стражника. Ганс при виде их помрачнел и проворчал под нос проклятие.
– Смотрите у меня! – пригрозил я и зашел в книжную лавку.
Хорхе с моим дорожным саквояжем потопал следом.
На первом этаже торговали письменными принадлежностями, чистыми тетрадями, чертежным инструментом, тоненькими конспектами по грамматике и алгебре. За посетителями там присматривали охранник и отпускавший товар продавец. Да еще у небольшой конторки стоял приказчик; этот выдавал школярам книги во временное пользование, оформлял залоги и рассчитывал необходимую к внесению плату.
Второй этаж оказался сплошь заставлен книжными шкафами и больше напоминал библиотеку. Здесь с покупателями общался сын владельца. Когда я поинтересовался книгами на староимперском, он позвал отца.
Тщедушный старичок в очках с толстыми стеклами выслушал меня и покачал головой.
– Увы, сеньор, – вздохнул хозяин, – большинство письменных памятников той эпохи давно уничтожены. Сохранились лишь церковные книги, но они истлевают в монастырских библиотеках. Если что-то привозят с севера – из Сваами, Грахцена и Фирлана или Виларны, коллекционеры выстраиваются в очередь.
– Мастер Келер – из их числа? – уточнил я, прохаживаясь вдоль шкафов и внимательно изучая тисненые корешки пухлых томов.
Некоторые работы могли представлять определенный интерес, но книг, посвященных тайным искусствам, было раз-два и обчелся. Большинство книжников так опасались попасться на распространении запрещенных сочинений, что предпочитали не работать с этой тематикой вовсе. Ну или не держали сомнительные книги на виду.
– Мастер Келер? Да, и он тоже, – подтвердил хозяин. – Или он, или кто-нибудь из каноников по поручению епископа. У его преосвященства обширное собрание книг.
Я задумчиво хмыкнул, велел Хорхе передать мне саквояж и вынул из него том, позаимствованный на квартире Ральфа.
– Подскажите, вам не приходилось видеть раньше ничего подобного? – спросил, раскрыв книгу на страницах, заложенных обгорелым клочком пергамента.
Хозяин лавки положил фолиант на стол у окна, сменил очки на увеличительное стекло, удивленно цокнул языком.
– Сеньор, а ведь здесь на староимперском лишь отдельные слова. Сам текст написан на каком-то ином языке.
– Да, обратил внимание. Видели что-нибудь подобное?
– Увы, нет, – разочаровал меня старик и погладил узловатыми пальцами обложку. – А вот книга мне знакома. Это наша книга. Ее дали во временное пользование одному молодому человеку…
Выцветшие стариковские глаза пристально уставились на меня; я невозмутимо улыбнулся и спросил:
– Этот молодой человек – Ральф вон Дален?
Хозяин лавки кивнул, ожидая продолжения. Я не стал испытывать его терпение и поднял руку с университетским перстнем.
– Вы ведь слышали о приключившемся с ним несчастье? Мне поручили вбить немного ума в головы школяров, дабы такое больше ни с кем не повторилось, и я решил начать с изучения научной работы Ральфа.
Старик пошамкал беззубым ртом и неуверенно произнес:
– Магистр, сгоревший пергамент имеет какое-то отношение к… несчастью?
– Не знаю, он заинтересовал меня сам по себе, – ответил я, лишь слегка покривив душой. – Когда Ральф получил от вас эту книгу?
Хозяин лавки подозвал сына.
– Когда вон Дален взял труд о доимперской письменности?
– В первое воссияние прошлого месяца, – ответил тот без малейшей запинки. – Я хорошо помню, как он прибежал перед самым закрытием. Обещал занести книгу на следующий день, но так и не появился. Позже я узнал
