– Никто не позволит мне защитить диссертацию. Никому не нужна женщина-профессор. Мой удел – библиотека. Не думай, я пыталась! Но защита – удовольствие не из дешевых. Сначала не получалось набрать нужную сумму, а теперь… Теперь я просто не могу на это решиться. Мне страшно, Филипп. Очень страшно.
Что было делать после этого заявления, кроме как обнять Эльзу и притянуть к себе? Видят небеса, ничего иного попросту не оставалось. А потом мы каким-то непонятным образом очутились в спальне…
Проснулся в темноте еще более пьяным, нежели засыпал. Начал выбираться из кровати, упал и рассадил об пол нос. По лицу потекла кровь, боль пробилась через алкогольный туман и слегка прочистила сознание. Пошатываясь, кое-как добрался до окна и выглянул на улицу. В ночи злорадно скалилась круглая желтая луна. Полнолуние! Это было чрезвычайно важно. Жаль, никак не удавалось сообразить почему…
Губа распухла, и во рту стоял металлический привкус крови, но виной тому стало отнюдь не падение на пол. Меня кто-то ударил. Не помню кто. И почему разбиты костяшки, не помню тоже…
Едва не скатившись вниз по лестнице, спустился на первый этаж, обулся и вывалился на улицу, как был, в одних штанах. Что-то надо было сделать. Что-то важное. Требовалось кого-то остановить!
Из груди вырвался всхлип, ноги сами понесли меня по ночному городу. Бежать! Успеть! Вспомнить! С кем вышла ссора? С кем подрался? Брат? Он! Что мы наговорили друг другу? Что натворили?!
Впереди показался мрачный особняк; фонари у входной двери высвечивали его зеленые стены, отсветы окрашивали огонь в изумрудные тона. Перед глазами все расплывалось, но сомнений не было ни малейших: мне туда!
Вход со двора, минуя дом, сразу в подвал. Дверь, массивная и обитая железом, открыта, за ней крутая лестница и непроглядная тьма. Или же серость запределья? И еще – гул осиного роя… Жужжали именно осы. Неужели опоздал?! Опять опоздал?!
Опьянение помешало верно оценить ситуацию, страх за брата не дал пойти на попятную. А потом стало поздно. Из мрака вынырнула фигура, окруженная сонмом бесчисленных ос. Мерзкие твари налетели, жала впились тысячами раскаленных игл, и боль едва не вывернула сознание наизнанку, но что-то внутри меня заставило пальцы сложиться в отработанную фигуру, повернуть запястья и разметать эфирным потоком призрачных насекомых. Полыхнуло яростное пламя, осы прогорали в нем и серой пылью осыпались на влажный камень.
Осы прогорели, безликая фигура – нет. Выходец из запределья превозмог силовой поток, шагнул вперед и резко махнул рукой. Призрачный клинок ударил наискось, пронесся от правого плеча к левому подреберью, не повредив при этом ни ключицу, ни легкие и позвоночник. Он рассек одно лишь эфирное тело. Больно не было лишь в первый миг. А потом я проснулся.
Подскочил на кровати, стиснул зубы, обрывая уже рвавшийся из горла вой. Переборол навеянный сновидением иррациональный страх. Это оказалось сложнее всего, но мне было не привыкать. Не в первый раз, да и на деле все было куда как более жутко…
Я опустился обратно на подушку и уловил, как ускорилось размеренное дыхание Эльзы. Она больше не спала.
– Кошмар?
Вопрос поставил меня в тупик, но я быстро нашелся и негромко рассмеялся:
– Кошмар – это когда просыпаешься в холодном поту и лежишь тихо-тихо, как мышка, боясь не только пошевелиться, но и вздохнуть. Ведь сон не закончился, он пришел вслед за тобой в реальный мир. И кто-то стоит за спиной и ждет малейшего движения. А ты лежишь и не шевелишься. Долго. Очень долго. – Я потянулся под одеялом, прижался боком к женскому телу и усмехнулся. – А когда просыпаешься с криком – это просто дурной сон.
– Кто бы мог подумать, – фыркнула от смеха Эльза, положила ладошку мне на грудь, опустила ее ниже, легонько куснула за ухо.
Я с тревогой посмотрел на окно. Ранние лучи подсвечивали края плотной шторы заметным ореолом, и темно в комнате больше не было. Эльза перехватила мой взгляд и успокоила:
– Сегодня воссияние, и все идут в церковь, а не в библиотеку. У меня свободный день, можем провести его в безделье и сладостной неге…
Святые небеса! Ром сыграл со мной злую шутку; я слишком поздно проснулся и не успел ускользнуть под покровом ночи, как всякий раз сбегал от своих пассий. Теперь оставалось лишь уповать на невнимательность Эльзы.
Я навалился на нее, стиснул в объятиях, прошептал на ушко какую-то милую глупость, и мы начали проводить время в сладостной неге, а потом в самый неподходящий момент женские пальчики скользнули по шраму на плече.
– О господь мой Вседержитель! – охнула Эльза, разглядев тонкую белую нить, пересекавшую по диагонали мою грудь. – Этого не может быть! Человек не способен пережить подобного ранения!
Ну вот, начинается!
Я мысленно проклял все на свете, разжал объятия и упал на спину. Движимая любопытством Эльза тут же откинула одеяло и, нисколько не смущаясь наготы собственного тела, повела пальцем по моему шраму от правого плеча и до левых ребер.
– Немыслимо!
– Пустяки! – отмахнулся я. – Это оставил не клинок, всего лишь чары. Защита ослабила их, остался просто след на коже.
Но Эльза уже просунула под меня ладонь и возразила:
– Ничего подобного! Заклинание прошло насквозь. Перевернись!
Стоило послать ее куда подальше, нагрубить и, подобно стыдливой девице, закутаться в одеяло, но это ничего бы уже не изменило. Чтобы натянуть рубаху, в любом случае придется открыть спину. К тому же в голове звенело после выпитого накануне рома, и ругаться не хотелось.
Скрепя сердце, я решил положиться на волю случая и перевернулся на живот.
– О нет! – прошептала Эльза, и на этот раз к удивлению в ее голосе добавился откровенный испуг. – Ангельская печать! Ты отрекся от дара!
Моя надежда пошла прахом. Эльза с первого взгляда опознала выжженную на правой лопатке восьмиконечную звезду и вписанные в нее символы.
– Почему сразу отрекся? – проворчал я. – Просто попался догматикам…
– Не ври! – резко бросила моя слишком уж начитанная собеседница. – Книга в центре звезды раскрыта! Ты по доброй воле отказался от дара! Немыслимо!
Эльза соскочила с кровати и принялась натягивать через голову сорочку. В иной раз вид выставленной напоказ женской груди меня бы определенно возбудил, сейчас же дело принимало дурной оборот, и пришлось выводить на позиции полевую артиллерию.
– Подожди! – попросил я. – Если пообещаешь сохранить все в тайне, я поведаю тебе печальную историю своей жизни. Я всю объясню. Без утайки.
Лжец! Лжец! Но, если уж на то пошло, что может заинтриговать сильнее чужих скелетов в шкафу? Эльза клюнула на мою наживку и выжидающе опустилась на краешек кровати.
– Говори, Филипп, – разрешила она, и лишь холодный тон выдал бушевавшее в ее душе негодование.
Впрочем, глупо было ожидать иного. Для любого одаренного добровольный отказ от собственного дара – вещь не просто постыдная, а равносильная самоубийству. Большинство скорее предпочтет наложить на себя руки, нежели стать никчемным простецом.
– Мой брат был истинным магом, – сообщил я, и меня немедленно оборвали.
– Как говорят, на лекциях ты не слишком лестно отзывался об истинных! – заметила Эльза.
– И не откажусь от
