– И что же с ним стряслось?
– Погиб по вине профессора.
Эльза внимательно глянула на меня и припомнила ненавистное имя:
– Роберт Костель? Так ты ищешь его, чтобы отомстить?
– Некому мстить, все погибли, – покачал я головой. – Профессор вознамерился с помощью своих учеников вызвать и обуздать одного из князей запределья. Он полагал, что ритуал, проведенный истинными, имеет шансы на успех. Ничего не вышло, и эта ошибка погубила моего брата.
Перехватило горло, и Эльза очень мягко спросила:
– Вы были с ним близки?
– Как только могут быть близки близнецы. Мы были похожи как две капли воды, различать нас умел только отец. Но истинный и ритуалист… В университете мы отдалились друг от друга. Я до сих пор не могу себе этого простить. Он всегда был рядом. А потом его не стало.
– Это не объясняет твоего отказа от дара! – напомнила Эльза. – И не оправдывает его!
– Я знал о готовящемся ритуале, у нас с братом не было секретов друг от друга. Я пытался его остановить, а в итоге лишь оттолкнул от себя. Напился… Решил вмешаться и предотвратить ритуал, но опоздал. Когда я прибежал в тот дом, подвал уже захлестнуло потустороннее. Один из князей запределья был там. Был во плоти! Я помню лишь страшный удар в грудь. Наверное, мне удалось выставить защиту. Сам не пострадал, но чары рассекли эфирное тело.
– О нет! – охнула Эльза, и глаза ее наполнились слезами. – Рассечение эфирного тела несет потерю контроля над даром, безумие и смерть!
– Я знал это и не хотел умирать. Догматики запечатали мой талант. Они были рады вернуть к истине еще одну заблудшую душу. Я лишился дара, зато выжил. И теперь пытаюсь образумить и удержать от опасных глупостей самонадеянных юнцов…
– Бедненький! – Эльза поцеловала меня в губы, но сразу отпрянула и спросила: – А князь запределья? Он так и заперт в том подвале?
– Нет, разумеется. Потустороннее схлынуло, он ушел вместе с ним.
Ушел и забрал с собой трофеи, но об этом говорить не стоило. Я намеревался сделать все, чтобы вырвать из плена душу брата.
– Не беспокойся, я сохраню секрет и никому ничего не расскажу, – пообещала Эльза, поднимаясь с кровати. – А сейчас идем, накормлю тебя завтраком.
Я ухватил ее за руку, повалил обратно и задрал сорочку.
– Ну уж нет! Мы с тобой еще кое-что не закончили!
И мы закончили это кое-что… некоторое время спустя.
Удивительное дело, но Эльза и в самом деле накормила меня завтраком. Неизменно я выбирался от своих любовниц под покровом ночи или в предрассветные часы, а тут сидел за столом, ел приготовленный на скорую руку омлет и обсуждал особенности выравнивания энергетических потоков при смещении базовой схемы ритуала относительно сторон света. Надо сказать, гостеприимная хозяйка разбиралась в этом вопросе куда лучше моего.
Пришедшая к окончанию нашей трапезы кухарка посмотрела на заявившегося в неурочное время гостя с нескрываемым подозрением, но свои сомнения на мой счет оставила при себе. То ли была должным образом вышколена, то ли нечто подобное случалось и прежде.
Я распрощался с Эльзой, пообещав заглянуть завтра в библиотеку, вышел на улицу и, не желая мозолить глаза соседям, быстро зашагал прочь. Из низких облаков сыпалась противная осенняя морось, но дрянная погода не загнала меня домой. Для начала я отправился в церковь.
В Мархофе было несколько храмов, ближайший располагался неподалеку от главного здания университета. Там я и отстоял службу. В слова проповеди особо не вслушивался, просто молился и наслаждался упорядоченностью и согревающей теплотой эфирного поля. Сегодня было воссияние, и богослужение почтили своим присутствием не только горожане, но и множество школяров, чего в прочие дни обычно не случалось. По будням в церковь захаживали разве что учащиеся теологического факультета.
Завтрак, прогулка по городу и умиротворяющая атмосфера церкви избавили меня от остатков похмелья, и я отправился на квартиру бодрым и полным сил, словно добропорядочный обыватель, продрыхший всю ночь без задних ног.
У крыльца дома слонялся какой-то молоденький школяр; заметив меня, он сорвался с места и заголосил:
– Магистр Черен! Магистр Черен!
Я остановился и будто невзначай сунул руку под плащ, поближе к кинжалу.
– Чего тебе?
– Магистр, меня послал канцлер! – выпалил юноша. – Его сиятельство желает вас видеть!
Настроение безвозвратно испортилось. Единственным поводом для столь срочного вызова в выходной день могла стать только жалоба на неподобающее поведение от графа Розена или его прелестной дочурки.
Ангелы небесные! Еще не хватало, чтобы дело дошло до университетского суда!
Вместе с тем паренек выглядел каким-то слишком уж встревоженным, и я потребовал объяснений:
– Что такого срочного приключилось утром выходного дня?
Слухи в среде школяров разносятся с невероятной быстротой, и мой грозный рык сделал свое дело. Юнец занервничал и уставился на носки своих стоптанных ботинок.
– Не ведаю, магистр…
От волнения он сбился с имперского наречия на местный диалект, и я не преминул дожать ситуацию.
– Говори!
Школяр вздрогнул, ссутулился и пролепетал:
– Это… это из-за вашего слуги, магистр…
– Хорхе? Что с ним?
– Не ведаю….
Но он знал. Я мог бы выцарапать ответ из его расширенных от испуга зрачков, просто не пожелал тратить на это время. А может, побоялся узнать правду?
Святые небеса! Скоро все прояснится само собой…
Глава 3
Шли долго. И если поначалу мною целиком и полностью владело беспокойство за Хорхе – я шел и гадал, что такого он мог натворить, – то потом не на шутку встревожился за сохранность собственной шкуры. Мы миновали центр города и теперь спускались с холма к окраинам; школяр направлялся куда угодно, только не в университет. По спине побежали мурашки, и я начал как бы невзначай озираться по сторонам.
Домовладелец и понятия не имеет, куда я отправился и с кем. Если мое обчищенное до нитки тело обнаружат в одном из глухих переулков, все спишут на банальное ограбление.
Так что руку я держал под плащом у кинжала, пусть мы и шли по оживленным улицам, где никто не станет кидаться на человека и всаживать в него нож. Ехали возы, катили ручные тележки с немудренным скарбом торговцы, возвращались с рынка кухарки и домохозяйки, с воплями и хохотом носились по улицам свободные от занятий школяры. Тут же вышагивал на высоченных ходулях и шутками-прибаутками зазывал зевак на представление бродячего цирка жонглер. Да и стражники время от времени на глаза попадались.
Заколебался я, только когда мой провожатый свернул с многолюдной улицы в темный проход меж домами. Впрочем, тревога оказалась напрасной: немного дальше в переулке что-то живо обсуждали солидного вида сеньоры, и пусть канцлера
