Его собеседников я видел первый раз, но о роде деятельности догадался с первого взгляда. Плащ пузатого верзилы отмечал городской герб, болезненного вида старик поверх дорогой одежды носил длинный кожаный фартук, а на груди чопорного седовласого мужчины средних лет блестела серебром цепь со знаком Вселенской комиссии по этике.
Чинуша из ратуши, медик и магистр-расследующий. И что же собрало здесь столь разношерстную компанию? Ответ на этот вопрос мог быть лишь один, но я отогнал от себя дурные предчувствия и решительно зашагал по проходу. Синдик заметил меня и с нескрываемым раздражением произнес:
– Ну наконец-то! Мы вас заждались, магистр Черен!
Я без всякой спешки приблизился и холодно поинтересовался:
– По какому поводу собрание, сеньоры?
Незнакомый пузатый верзила протяжно вздохнул.
– По самому прискорбному, магистр, – пробасил он, и только тут я заметил накрытое дерюгой тело.
Ангелы небесные! Хорхе или Хорхе? Он или его?
Повинуясь жесту верзилы, мрачного вида крепыш сдернул с тела дерюгу, и я выругался в голос. На земле с побелевшим неживым лицом лежал Хорхе Кован.
– Магистр, это ваш слуга? – спросил синдик. – Можете опознать его?
– Да, – подтвердил я, опускаясь на корточки. – Это Хорхе Кован, мой слуга. Что случилось?
Ран на теле заметно не было, ни землю, ни одежду не пятнали следы крови.
– Убийство, – сообщил верзила с несомненным облегчением. – Позвольте откланяться, сеньоры! Я отвечаю за безопасность горожан, а это дело находится в юрисдикции Вселенской комиссии.
– Не факт! – сварливо заметил магистр-расследующий. – Убийца может быть не из научного сословия. До тех пор, пока не установлено обратное, будет идти совместное следствие.
– Следствие?! – возмутился чиновник. – Это всего лишь сарцианин!
Нестерпимо захотелось отвесить невеже пощечину, но я вовремя подавил вспышку гнева и лишь спросил:
– Есть подозреваемые? Свидетели?
Верзила только фыркнул:
– Здешние обитатели предпочитают держать язык за зубами. Но вот что я скажу: прямо за углом находится «Вольный ветер» – кабак, где собираются местные сарциане. Уверен, ваш слуга повздорил с кем-то из соплеменников, тот схватился за нож, и это плохо кончилось. Профессор Гаус?
Старик в кожаном фартуке опустился на колени перед телом, а я удивленно посмотрел на синдика. Тот правильно истолковал мой взгляд и соизволил пояснить:
– Мэтр преподает анатомию в университете.
Гаус тем временем дотронулся до подбородка Хорхе, помял кисть, оттянул веко. Затем перевалил тело на живот и хмыкнул. Да я уже и сам заметил прореху в стареньком плаще аккурат под левой лопаткой. Ткань там бурела засохшей кровью.
– Ну вот! – удовлетворенно заметил верзила. – Как я и говорил: один язычник схватился за нож и зарезал другого. Дело закрыто, расходимся, сеньоры!
– Сарциане тоже люди, – наперекор ему заявил я.
Чиновника от моей сентенции передернуло, гуманизм этой братии чужд и противен. Но я не дал вставить ни слова и продолжил свою мысль:
– Если их ударить ножом, течет кровь. Да посмотрите сами!
Все уставились на тело, но первым вник в смысл моего высказывания магистр-расследующий.
– На земле крови нет! – объявил он, обошел медика и заглянул в соседний проход. – Следы волочения! Кто-то притащил тело на задворки этого вертепа! Убили его где-то в другом месте!
– Убийство произошло незадолго до полуночи, – вынес вердикт профессор Гаус. – Но, когда покойника бросили здесь, кровь давно засохла, а тело начало коченеть.
– Принесли из кабака? – Чинуша продолжал упорно цепляться за свою версию о случайной поножовщине.
Магистр-расследующий оглянулся на него с нескрываемым раздражением:
– Кто бы стал ждать столько времени, чтобы избавиться от тела?
Верзила с раздражением сплюнул под ноги и спросил:
– Магистр, у вашего слуги были враги? Кто-нибудь желал ему смерти?
Тон подразумевал, что ему претит заниматься расследованием убийства столь незначительной личности, как слуга-сарцианин, но я ухватился за этот вопрос, желая решить свои собственные проблемы.
Для начала я продемонстрировал собравшимся глубочайшую задумчивость, затем неуверенно произнес:
– Когда мы были в книжной лавке, Хорхе столкнулся там со своим соплеменником, помощником владельца. Позже он весьма нелицеприятно о том отозвался. Назвал то ли изгоем, то ли извращенцем, не помню точно…
Чиновник разом повеселел.
– Наши книготорговцы, равно как их помощники и слуги, относятся к ученому сословию, а это не моя… – он зашевелил пальцами, подбирая нужное слово, – пре-ю-диция!
– Юрисдикция, – поправил пузатого верзилу магистр-расследующий и добавил: – Так понимаю, речь идет о Романе Кацене. Мы допросим его, но сначала позвольте поинтересоваться, магистр, где вы провели эту ночь. Вас не могли найти.
Вместо ответа я просто дыхнул, и крупный кадык на длинной шее собеседника резко дернулся, словно к горлу внезапно подкатила тошнота.
– Красноречиво! – скривился представитель Вселенской комиссии, смерил меня пристальным взглядом, развернулся и зашагал по переулку вслед за отправившимся восвояси чинушей.
– Университет выделит вам нового слугу, магистр, – пообещал синдик и поспешил за ними.
Я остался наедине с медиком, и тот спросил:
– Как собираетесь распорядиться телом, магистр?
– В каком смысле?
– Знаете, как непросто добыть свежего покойника в анатомический театр? Я был бы чрезвычайно признателен, достанься тело нам для исследований.
Захотелось пнуть старика, но я сдержался.
– Увы, профессор, похоронами будут распоряжаться родственники, – развел я руками.
– Жаль. Очень жаль, – вздохнул медик. – Ну да я прослежу, чтобы тело увезли в нашу мертвецкую, и если его не истребуют…
– Оно ваше, – пообещал я, кинул последний взгляд на мертвого Хорхе и поспешил прочь.
Кто-то за это ответит. Кто-то умрет.
Первым делом я отправился на поиски живоглотов. Впрочем, нет. Стоило бы именно так и поступить, но по дороге я завернул в первое попавшееся питейное заведение и влил в себя кружку дрянного эля. А потом стоял и поглаживал пальцами опустевшую янтарную бусину, в которой больше не бился огонек ауры погибшего слуги.
Я знал его пять лет, я во всем на него полагался. Хорхе был незаменим. Я скорбел по другу и одновременно горевал об упущенных возможностях, и ясное осознание этого рвало душу на куски. Что я за человек такой? Впрочем, бывало и хуже. Много хуже.
Но все же от второй кружки я отказываться не стал.
Фрейлейн Герда беззвучно рыдала в углу. Стоило только мне зайти в пивную, и она каким-то невероятным образом сразу все поняла и начала тихонько подвывать. А услышав дурную весть, зарыдала в голос. Пришлось привести ее в чувство затрещиной.
– Уймись! – потребовал я. – Хорхе не сам умер! Его убили! И убийца должен понести наказание! Я сдеру с него шкуру, а душу скормлю демонам, но мне надо знать, кто это сделал!
Герда приложила ладонь к покрасневшей щеке и до крови закусила губу. В черных глазах была пустота. Ярость полыхнула в них, лишь когда Ганс простодушно заявил:
– Чего так убиваться? Хорхе был старенький, ну сколько ему еще оставалось небо коптить?
В руке воровки словно по волшебству возник длинный узкий нож, но пустить его в ход она не успела. Дорогу заступил Ланзо.
– Не надо, – только и сказал он, и Герда сломалась, бросила нож на пол, отошла в угол и скорчилась там, сотрясаясь в беззвучных рыданиях.
Расспрашивать ее сейчас было бесполезно, и я обратился к живоглотам:
– Видели вчера Хорхе после библиотеки?
Ланзо и Ганс озадаченно переглянулись и едва ли не синхронно покачали головами.
– Мы
