Где-то слева по стене простучала верёвочная лестница, и звонкий голос со смехом предложил:
– Да лезь ты по этой! Дорога короче будет, а утехи те же!
– У неё все ступеньки подпилены! Прямая дорога к лекарю! – разоблачил предложение другой женский голос. – Лучше расскажи, Менестрель, за что тебя из Зинкара погнали?! За шустрый меч среднего размера?!
– А вы уверены, что хотите это слушать? – раздался из сада хриплый голос.
– Ясное дело! И если там про ласки будет, не экономь на словах!
Лютня внизу вздохнула:
У королей Зинкара есть простая блажь —Не отпускает их в веках военный раж.И не поможет ни внушение, ни лесть,Когда горбы такие под короной есть.Когда ж им подданных любить,Коль хочется лицо разбитьСвоим солдатам?А Пустошь глупость не простит,С землёй их вместе поглотит…Салют горбатым!И собирает снова армию король,Но не берёт себе он полководца роль.А мог бы сам, один отправиться в поход…Его бы с радостью оплакал весь народ!Когда ж им подданных любить,Коль хочется лицо разбитьСвоим солдатам?А Пустошь глупость не простит,С землёй их вместе поглотит…Салют горбатым!Тиана с самого начала устроилась на стуле у окна. И теперь, пока в ночном воздухе растворялся последний аккорд лютни, подумала, что за такую песню срубил бы голову любой король. И это мнение разделяли многие.
– И до сих пор живой?! Счастливчик!
А визгливый голос, явно принадлежащей графине Тукань, был более категоричен:
– На кол тебя за такие песни!
Лютня насмешливо мурлыкала в саду, пока кто-то не спросил:
– А чего ж ты, Менестрель, на салон баронессы Ристер не явился?! Там интересно было!
– Голову берёг! Вот и не явился!
– Жизнь любит!
– Да наврала всё Ристер! Он и не собирался!
Вместо ответа хриплый голос сам задал вопрос:
– Вы спрашивали, кто моя избранница?
– Да!
– Да!
– У меня нет больше сил таиться! Сейчас узнаете…
Бриллианты глаз любимойСияют над лестницей длинной.Со ступеней вниз не упастьПомогает безумная страсть!Мой путь, отмеченный кровью,Украшен твоей любовью.Мир умер, когда ты со мной,Поцелуями шрамы покрой!Утомлённый любовной сечей,Но с надеждой на страстный вечерКану я в предрассветную рань…О моя дорогая! Гра…Менестрель закашлялся и даже звуки лютни не смогли ему помочь произнести заветное имя. Казалось, что все окна, обращённые в сад, разочарованно вздохнули… Но певец справился с кашлем и повторил последнюю строчку:
Моя дорогая! Гра…И вновь Менестрель не смог преодолеть этот рубеж! Однако ему помогли. Тиана даже решила, что имя достаточно очевидно. Хотя, в отличие от других слушательниц, совершенно без сожаления.
Пока Менестрель боролся с кашлем, по стене длинно простучали ступени развернувшейся верёвочной лестницы, и с третьего этажа торжествующе прозвучало:
– Графиня Тукань!
Лютня в саду одобрительно тренькнула, и певец вполголоса пропел:
Кану я в предрассветную рань…А затем мощно закончил фразу:О моя дорогая! Гра… циозная лань!Бессвязные ругательства графини потонули в неудержимом хохоте. Тиана не смогла бы поклясться, но сквозь свой смех она слышала и ржание стражников! Что-то с треском упало в сад, потом раздались грязные ругательства и жалобный звон стекла – Тукань вымещала на мебели и вазах своё разочарование.
И посыпались советы. Многие из них заставили бы покраснеть даже служанку трактира. Но наиболее достойным Тиана сочла следующий:
– Эй! Выбрасывай кровать! Сегодня она тебе не нужна!
Графиня затихла. Может быть, упала в обморок?.. А словесные упражнения на её счёт продолжались ещё минут десять. И никто больше не вспомнил о Менестреле. А он, конечно, просто исчез из сада.
Когда Тиана вышла из душа, за окном перекликались только стражники. Но и в их голосах слышался смех. Баронесса немного почитала про хитреца и выключила свет, решив, что ничто в этой книге не может сравниться с окончанием сегодняшнего выступления Менестреля.
Глава 26
Утром Тиана позавтракала в одиночестве. Но зато она смогла делать то, за что её ругал отец, а сестра морщила носик: читать во время еды.
Едва баронесса выкатила столик за дверь, как заявилась Мегана.
– Ти! Правда, что вчера у вас здесь Менестрель пел?!
– Да, пел…
– А правда, что он полез по лестнице к графине Тукань, но, увидев её рожу, свалился вниз, а графиня сама спустилась по лестнице и гонялась за Менестрелем по саду, а он отбивался лютней и все хохотали?! Она догнала его?!
Тиана и сама начала смеяться где-то в середине вопроса сестры – уж больно потрясающая картина получилась. А Мегана, глядя на неё, восхитилась:
– Значит, точно правда!
– Не совсем, Мег, – хихикнула ещё не успокоившаяся Тиана. – Но точно, что все хохотали!
Пришлось рассказывать, как было дело. Мегана смеялась, но, когда рассказ закончился, вздохнула:
– Про мебель и вазы – хорошо! Но не могла же графиня одновременно гоняться за Менестрелем и выбрасывать вещи из окна?! В общем, мне больше нравится то, что пересказала Рита! Вот если бы он в твоё окно лез! А, Ти?!
– Тогда за ним и бегать не надо было бы, – серьёзно ответила баронесса. – Лежал бы внизу. Тихий, обжаренный и спокойный.
– Точно! От этих решёток на окнах одни проблемы!
– У тебя, Мег?
– У меня?! Нет!
Мегана улыбнулась так светло и счастливо, как в детстве, когда после тщательной делёжки пирожных старшая сестра уступала ей ещё одно.
«Неужто герцог чем-то схож с пирожным? – пришла в голову Тиане удивительная мысль. – А ведь она любит этого сливочного негодяя! И простит ему всё – и прошлое, и будущее…»
– У меня вообще проблем нет! – уверенно заявила Мегана. – Вот если бы у тебя не было решётки на окне, а Менестрель залез прямо сюда…
– Мег! – оборвала странные фантазии сестры Тиана. – Ты его лицо видела?
– Так у него ж маска, Ти!
– Уже хорошо, – одобрительно кивнула Тиана. – А под маской?
– Ой!
– Именно, что «ой»! Ты только что пожелала мне остаться заикой на всю жизнь. Хорошая у меня сестричка!
Они немного посмеялись, и Мегана попросила:
– Ти! А ты уже прочла свою книгу о хитреце?! Мы могли бы поменяться!
– Нет. Но можешь её забрать. Интересная книга.
– Ти?! – удивилась Мегана. – Ты ли это?!
– Я. Но хочу уточнить. Приключения хитреца хороши тем, что можно читать с любой страницы, любую книгу. Ничего не потеряешь.
Несмотря на отказ Тианы, книгу от сестры слуга принёс через полчаса.
* * *На дневном приёме король пребывал в исключительно хорошем настроении. Сначала ему что-то приятное шептал казначей, а затем веселить короля принялся шут. Порой его величество трясся от смеха и требовал повторить сказанное. Но шут говорил так тихо, что придворным приходилось просто радоваться хорошему настроению своего короля.
Тиана, надёжно отгороженная от мира колонной, всего этого не знала, но позже
