– Адмиралом и дурак сможет, – не задумываясь, буркнул в ответ услышавший его Архипыч.
Тогда великий князь, вообразив, что его не так поняли, покраснел до корней волос и, сконфузившись, отправился во дворец наместника, но теперь в словах старого матроса ему послышался совсем иной смысл.
– Кто-нибудь хочет высказаться?
– Если позволите, я, – поднялся со своего места Алеша.
– Не возражаю, ваше императорское высочество, – благосклонно кивнул наместник и позволил себе пошутить: – Согласно традиции, первыми высказываются младшие в чине. Что вы думаете по поводу предложенного плана действий?
– Вы, верно, хотели сказать, плана бездействий? Я категорически против него.
– Но мы сейчас гораздо слабее японцев, – несколько более громко, чем обычно, сказал Вильгельм Карлович.
– Никак нет, именно сейчас, когда отряд Уриу уничтожен, а у крейсеров Камимуры серьезные повреждения, мы гораздо сильнее их. И этим надо пользоваться.
– А что вы думаете, Карл Петрович?
– Я совершенно согласен с мнением его императорского высочества.
– Вы, князь? – наместник вопросительно посмотрел на Ухтомского.
– Я, некоторым образом… – начал мямлить тот.
– Ваша позиция понятна, а что вы скажете? – Алексеев обернулся к Рейценштейну.
– Ничего мы в Артурской луже не высидим, надо драться.
– Вы, Роберт Николаевич?
– Драться! Активные действия вполне доказали свою действенность.
– Михаил Федорович?
– Мы люди военные, стало быть, должны воевать.
– Иван Константинович?
– Драться!
– Но как же повреждения? – попытался воззвать к разуму собравшихся Витгефт.
– Кстати, о повреждениях, господа, – перебил его Алексеев, – необходимо собрать комиссию, с тем чтобы детально ознакомиться с полученными повреждениями, а также возможными недостатками, и разработать план по устранению и тех и других. Вы, Карл Петрович, уже побывали в бою, вам и карты в руки. Назначаю вас председателем этой комиссии.
– Слушаюсь.
– Следующее. Хотя ремонтных мощностей у нас крайне недостаточно, я полагаю, что использованы далеко не все резервы. Прекрасный пример тому – деятельность его императорского высочества в Дальнем. Насколько я знаю, тамошние мастера заканчивают переборку машин последней пары миноносцев и могут быть употреблены в других местах. К тому же совершенно недостаточно используются силы команд. Я сам был свидетелем, как на баке «Цесаревича» собирались матросы, горланили песни, плясали и занимались еще черт знает чем. Между тем до окончания на нем ремонта еще очень далеко, и я уверен, что есть масса работ, на которые можно употребить силы его нижних чинов.
– Так точно, ваше высокопревосходительство!
– Погодите, я не закончил, – сдвинул брови наместник и обернулся к Вирену. – Роберт Николаевич, я знаю вас как строгого и решительного офицера. Поскольку нынешний командир броненосца совершенно очевидно не справляется со своими обязанностями, я полагаю, что вы именно тот человек, который мне нужен. Вы примете «Цесаревича» и, я надеюсь, скоро приведете его в божеский вид.
– Слушаюсь, – заметно помрачнел Вирен.
– Помимо этого, – продолжал Алексеев, не обращая внимания на его неудовольствие, – вы назначаетесь флаг-офицером к адмиралу князю Ухтомскому, который и поднимет на броненосце свой флаг.
– Э… это неожиданно, – пролепетал контр-адмирал, не ожидавший от наместника подобной подлости.
– Я полагаю необходимым разделить наши броненосцы на два отряда. Первый, состоящий из «Цесаревича», «Севастополя» и «Полтавы», возглавит князь. Во второй войдут «Ретвизан», «Пересвет», «Победа» и «Ослябя». Этот отряд примете вы, Карл Петрович!
– Слушаюсь!
– Теперь о крейсерах. Насколько я понимаю, «Россия», «Громобой» и «Боярин» нуждаются в серьезном ремонте. Остальные примет адмирал Рейценштейн. На него и на адмирала Иессена и возложим активные действия против японцев. Старший вы, Карл Петрович.
– А куда же «Николая I»?
– Ах да, совсем забыл, – спохватился наместник. – Пока используйте его для охраны рейда, а если в бою, то ставьте к медленному отряду.
Лицо Ухтомского выражало полное недоумение, но, как обычно, князь удержался от возражений или вопросов. Витгефт тоже выглядел, как будто съел лимон, но также помалкивал.
– Общее руководство эскадрой, – продолжал наместник, – я оставляю за собой. Руководить моим штабом по-прежнему будет Вильгельм Карлович. На этом все, господа, Ожидаю от вас тщательно разработанного и детального плана.
Великий князь слушал Алексеева с немалым удивлением. Евгений Иванович с полуслова понял все, что он хотел сказать, и, быстро сориентировавшись, выдал мысли Алеши как свои. Между тем собравшиеся начали расходиться, а наместник снова обратился к нему.
– Задержитесь, Алексей Михайлович.
– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.
– Ну, что скажете? – спросил адмирал, когда все вышли.
– Блестящий план, Евгений Иванович!
– Не сердитесь на старика?
– Как можно! Наоборот, весьма польщен.
– Ну и славно, вы сейчас на броненосец?
– Немного позже, я еще кузена в госпитале не проведал, да и матросы там из Дальнего…
– Святое дело! Кланяйтесь Борису Владимировичу, я его позже навещу.
– Непременно.
Оказавшись в госпитале, Алеша остановился в нерешительности. Где лежит его родственник, он не знал, а спросить сразу не догадался.
– Ищете кого, ваше высокоблагородие? – обратился к нему солдат-санитар.
– Да, братец, скажи мне, где лежит великий князь?
– Их апартаменты на втором этаже будут, только его императорское высочество сейчас в саду гуляют. Вон, слышите, песни поют.
– Ему настолько полегчало?
– Не могу знать!
– Хорошо, а где тут матросы, в Дальнем раненные?
– А это рядом, извольте, провожу.
Зайдя в большую палату, Алеша увидел удивительную картину. Подле лежащего на кровати целиком перебинтованного человека сидел мальчик в гимназической форме и старательно писал под его диктовку поклоны многочисленным родственникам. Рядом собрался кружок из нескольких раненных менее тяжело, которые внимательно слушали и давали советы, иногда довольно скабрезные.
– Чего ты, Фрол, куму поклон передал, а куме забыл? Небось, боишься, что он чего догадается?
– Отстаньте, малохольные!
– Правда, господа матросы, – возмущенно сказал мальчик, – вы мешаете!
– Ничего вы, барчук, не понимаете, ему бестолковому не подскажи, так он все перепутает!
– Гхм, – прочистил горло великий князь.
Увидев офицера, матросы вытянулись во фронт и нестройно отрапортовали:
– Здравия желаем вашему высокоблагородию!
– Вольно.
Подойдя к кровати, Алеша прочитал на табличке фамилию и имя раненого.
– Бескровный Антип. Эко тебя, братец, угораздило.
– Так точно, вашескобродие, – отозвался больше похожий на мумию человек, – малым делом японцы не угробили.
– В Дальнем, или еще где?
– В Дальнем, господин капитан второго ранга. Атаковали мы, значит, с их благородием мичманом Ренгартеном эту, как ее, «Ицукусиму», да едва не загинули все. Кабы не их императорское высочество Алексей Михайлович, как есть на корм рыбам бы пошли.
– А мичман жив?
– А как же, уже ходют, только с палочкой. Навещали даже.
Стоящий рядом Сережа Егоров внимательно всматривался в показавшегося ему знакомым офицера. Наконец, в его памяти зарницей вспыхнуло воспоминание о встрече в порту.
– Я вас узнал, – воскликнул он, – вы великий князь!
Услышав его, собравшиеся вокруг матросы на секунду остолбенели, а затем дружно гаркнули приветствие.
– Ну, полно вам, раненые кругом, – утихомирил их Алеша и обернулся к гимназисту. – Кажется, мы знакомы, молодой человек?
– Да, я… мы…
– Погодите, я сам вспомню, – остановил переволновавшегося мальчишку капитан второго ранга. – Ах да, вы Егоров. Сын Ефима Ивановича и Капитолины Сергеевны, верно?
– Да, меня зовут Сережа!
– Прекрасно, а что вы здесь делаете?
– Письма пишу раненым…
– Что же, весьма достойное занятие, Сергей Ефимович, – похвалил Алеша гимназиста и протянул ему руку, которую тот с восторгом пожал.
Великий князь
