«Опа. Так ты слывешь гением в этом гнездовье?» – подумала Лейла, но вслух произнесла иное:
– И что ж такого странного в этой нехватке?
– Просто странно, и все. Обращает на себя внимание статистически. Почему эти и соотносимые слова последние пять дней используются реже? Также чувствуется меньше нытья и больше позитива. А это коррелируется с предвкушением.
«Стоп-стоп-стоп, – подумала Лейла. – С каких это пор астрономические объекты помещаются в укрепленные, заэкранированные здания?»
Она снова оглядела кабинет, на этот раз с повышенным вниманием. Дверь здесь была толщиной с десяток сантиметров.
Роксана в это время вглядывалась в экран по соседству.
– Сестренка, у меня к тебе вопрос, – сказала она. – Те люди из «Дневника» ничего с тобой не делали? Может, подвергали проверке или вводили вещество? Не было ли у тебя в какой-то момент ощущения дезориентации? Головокружения, чего-нибудь со зрением?
– Роксана, а ты вообще над чем здесь работаешь? – спросила Лейла отчасти для того, чтобы уклониться от ответа, а еще потому, что это внезапно показалось уместным. – Я имею в виду этот астральный комплекс Лос-Анджелеса. Я-то думала, ты корпишь над вопросами, как ее там, контентно-свободной статической грамматики. А ты? Получается, астрономией здесь уже и не пахнет?
– Как бы тебе сказать. У нас теперь в этом здании и телескопа, кажется, нет. Оно в основном отдано под «Нью Солюшнз» – фирма такая. У нее и есть деньжищи на все это новое оборудование. Лично я его использую для своих исследований, но за это должна несколько часов в неделю отрабатывать на один из их проектов.
– И что это за проект?
– Извини, но говорить не имею права.
Лейла скорчила скептически-насмешливую гримасу – мол, «да неужто?».
– Ну не могу, правда, – отвела глаза сестра. – Я на этот счет бумаги подписывала.
– Хорошо. А что это вообще такое, «Нью Солюшнз»?
– Ай-ти подрядчик, крупный. Раньше, кажется, назывался «Блю Солюшнз/Логистикс».
– Вот как? Рокс, так ведь это же подрячик из оборонного ведомства, – кольнула сестру Лейла, и не без основания. Роксана в этом плане всегда блюла нейтралитет. И до этого своими руками отклонила уйму денег. Хотя к хакерам тоже не присоединялась. Для нее исследовательская работа должна была быть чиста от всякой политики и полностью прозрачна. Все ее наработки, по ее убеждению, должны были значиться в открытом доступе.
– Что ж, может быть, – сказала она с внезапной строптивостью. – Весь этот флёр здесь присутствует. И ты права – все это мне поперек души. Мне не нравится, когда я ни с кем не могу разговаривать о том, чем занимаюсь. Но ведь до этих пор это мало кого интересовало. Поэтому-то мне так нравилось в институте Пасадины, в отличие от Пало-Альто. И основная моя тема, над которой я работаю по сорок часов в неделю, это контекстно-свободные стохастические грамматики, а не «контентно-статические», как ты тут плетешь. Тебе тоже до моей карьеры как до лампочки.
«Понятное дело, Пасадина, – припомнила Лейла. – «Я сэндвич Джима» и тому подобное».
Роксана все продолжала оправдываться и логически обосновывать:
– Здесь мое членство на год, на период проведения работ. Деньги, прямо скажем, хорошие. Данные здесь я могу привлекать как нигде. Да и тема, по которой от меня ждут помощи, абсолютно безобидна.
– Та самая, о которой ты не можешь говорить?
– Ну да, группа доступа… Но область применения, Лейла…
Лейла выжидательно молчала – вдруг сестра возьмет и проговорится.
– Вообще это устройство, управляемое взглядом, – гордо сообщила Роксана. – Экран, который ты можешь запускать глазами.
– Ты и так печатаешь на нем не первый год.
– Вот-вот, печатаешь. Ах диво. А эта штука помогает проявляться мыслям.
Лейла отрешенно смотрела на сестру.
– Лейла, – Роксана выпрямилась на стуле, демонстрируя свою инвалидность, – быть может я такая, какая есть. Но чувствую я себя не в пример везучей, когда думаю о людях, запертых в четырех стенах, прикованных к коляскам: спинальниках, больных Паркинсоном, расстройством миелиновых оболочек. Эта машина могла бы дать тем людям выход; да что там – новую жизнь!
– Но есть и другие штуки, на которые она способна, – напомнила Лейла. – Как далеко вы, ребята, в целом продвинулись?
– Хорошо продвинулись. Уже построили. Хотя она поглощает несуразное количество энергии. Потому, наверное, на четвертом этаже и поставлен магнит в пятьдесят тесл. Те, кто над ней работает, говорят, что способ, возможно, уже найден. У них есть прибор, который они уже несколько месяцев пытаются использовать для решения нескольких инженерных задач с разными данными. Здесь они тоже ждут моей помощи, но уж слишком у них все завуалировано на шпионский манер – прямо-таки орден плаща и кинжала: типа, хочешь иметь доступ – подписывай дополнительные бумаги. Я им сказала: ищите кого-нибудь другого.
В эту секунду обе подскочили на своих стульях: громко, как в былые времена, зашелся будильным звоном мобильник «Дневника» и одновременно завибрировал, подскакивая на ламинатной глади Роксаниного стола. Сестра ухватила трубку ступней.
– Кто это? – вскинулась Лейла.
Роксана, щурясь на окошечко дисплея, поднесла «Нокию» к лицу.
– Какая-то Сара Тонин, – сказала она.
Лейла, выхватив трубку из сестриной ступни, нажала кнопку связи.
– Сара? – нетерпеливо спросила она и повторила: – Сара!
– Да, я. Лола?
– Да.
– Можешь говорить?
Нет, ну надо же: задают такие вопросы тебе, когда ты столько дней пытаешься связаться с ними.
– Мм… да. Подожди. – Трубку Лейла прижала к груди и повернулась к сестре: – Рокс, ты не могла бы?..
Роксана поняла не сразу.
– Ты хочешь, чтобы я вышла из своего же кабинета?
– Ну, пожалуйста, на пять минут. Прошу тебя.
Сестра надменно удалилась.
– Сара, что за хрень? – напустилась Лейла, едва лишь она вышла. – Вы чего вдруг все замолчали? У меня тьма вопросов, а вы обрубили со мной связь.
– Не только с тобой, Лола. Когда Сеть не может безопасно передавать сигналы, она их просто блокирует. Просто такой протокол. А ты сейчас в Лос-Анджелесе. Там в плане связи хаос. И «зеленых полос» совсем мало – иногда безопасного трафика за сутки всего час, обычно среди ночи. Оборудование, которое мы используем… оно циклирует. Как бризы, приливы. Как там получилось с Крэйном в Портленде?
– На руках у него была видеозапись с Деверо, еще со времен колледжа. Деверо на ней… в общем, онанирует.
Сара язвительно хмыкнула.
Лейла отчего-то решила за Лео вступиться.
– Нет, не в том смысле, – сказала она. – Они думали, будет прикольно. Деверо в ту пору был донором спермы, вот они над этим и пошучивали. Он просто прикалывался над собой.
– Ладно. О Деверо в любом случае можешь забыть. После того как вы с ним встретились в зале ожидания, он отправился на борт «Синеморья». Это яхта Джеймса Строу. Сейчас он скорее всего носит их контактные линзы, и до него мы не дотянемся. А жаль: ниточкой он был хорошей.
– Но… Сара?
– Да?
– Я ведь была права? Мы не собирались заниматься таким шантажом?
В ответ продолжительная пауза.
– Думаю, в тех обстоятельствах ты поступила
