– Если тебе придется беспокоиться обо мне, ты погибнешь; и если мне придется беспокоиться о вас, я погибну. Так все устроено, Адам. Но если мы пойдем каждый своим путем и спасемся, то мы спасем и друг друга.
Адам не смог придумать никакой причины, никакого практичного довода, чтобы не согласиться.
Его мать собиралась переехать к сестре, чей муж был помощником планировщика. Однажды ему предстояло самому стать планировщиком. Тетя и дядя Адама балансировали на грани того, что в шумерском Депо считалось богатством. Он знал, что мать никогда не будет голодать под их крышей.
Она брала с собой Волету, которая пригодилась бы на кухне дяди; там жило шесть кузенов и кузин, за которыми тоже нужно было присматривать, что отчасти объясняло, почему для него не нашлось места. Отчасти. У его дяди уже подрастало два сына, которых он должен был воспитывать, обожать и готовить для них места в промышленности. С третьим «сыном» он бы не справился. Между тем всего наследства Адама, всего богатства, оставшегося после смерти отца, хватило на один-единственный билет на поезд.
Адам даже вздохнул с облегчением от такого поворота. Его как будто отпустили на пастбище, в то время как прочее стадо отправили на убой. Он сразу понял, куда поедет: Вавилонская башня, сток человечества, земля обетованная для молодых людей. Он собрал скудные пожитки, поцеловал горячечную мать и ушел с Волетой – было само собой разумеющимся, что она пойдет с ним. Он не мог оставить ее.
И только в поезде, когда они с Волетой потягивали слабый холодный чай, который подавали пассажирам третьего класса, Адаму пришло в голову, что это не было практичным выбором. Его сестре гарантировали приют в Хайяме, в доме их дяди, а он лишил ее почвы под ногами. Это была бы жизнь нежеланной кузины и желанной посудомойки, но – жизнь стабильная. Ему стало тревожно из-за новой ответственности. За окном вагона буйволовая трава колыхалась на ветру. Он смотрел на нее и переживал о будущем.
Как это часто бывает со старшими братьями, Адам полагал, что на нем лежит больше ответственности, чем было на самом деле, и думал, что сестра действует только из преданности ему. Он не мог себе представить, что у нее имелись свои причины для ухода. Конечно, Волета не отпустила бы его одного. Он был ее дорогим братом, почти близнецом. Но не это стало причиной, по которой она решила последовать за ним в башню. В течение нескольких недель она не говорила ему правды, но в конце концов призналась, что ушла с ним, потому как перестала бояться своих ежедневных прыжков. Она тратила время на малые подвиги с уверенным исходом, на беззубые опасности. Она не смогла подобрать нужное слово, но Адам это сделал за нее: скука – вот что вынудило ее покинуть мать и безопасный дом.
Смерть отца озадачила ее. Это казалось такой глупой случайностью. Как человек мог поскользнуться на чужом ботинке? Ему подставили подножку? Невысказанная обида заставила кого-то так поступить с ее отцом? Это казалось невозможным. Даже если бы она вдвое замедлилась, а затем состарилась на двадцать лет, Волета все равно не могла поверить, что ее отца подвели бы такие крепкие и умелые ноги. Это было слишком глупо.
Услышав мрачные новости, она пришла к выводу, что он бросился под поезд сам. А почему нет? Двадцать девять лет он работал в угольном болоте под сосновым небом. Похожие на утюги, дьявольски горячие паровозы носились мимо него каждую минуту каждого часа, все двенадцать часов дня. Раньше его жизни ничто не угрожало. Он проворно бегал между ними во тьме, среди низких, гнилостных облаков.
Он был акробатом, который в миг отчаяния позволил себя убить. Но это – не самоубийство. Хуже! Это – скука. Так что она должна была уйти, отправиться туда, где не знает каждую пропасть, каждую опору и место для прыжка. Она должна была заново открыть страх – и спрятанную где-то внутри этого страха жизнь.
Проявив достаточную мудрость, младшая почти-близняшка не рассказывала об этом Адаму на протяжении какого-то времени. Она всего лишь упомянула одну их кузину, восемнадцатилетнюю девушку по имени Дельфи, которая сидела дома и отчаянно хотела выйти замуж.
– Дельфи сказала, что заплатит две мины за мои волосы, и этого хватит, чтобы купить билет на поезд.
Итак, она обстригла под корень волосы, черные как смоль кудри, мамину гордость, и заплатила за путешествие к башне.
Они уехали вдвоем, даже не дождавшись, пока выздоровеет мать.
Когда поезд прибыл, на вокзал Вавилонской башни вышел мужчина.
Мальчик испарился за время двухдневного путешествия, как руда из выплавленного слитка золота. Слетев по ступенькам, едва их касаясь, Адам не ступил в тень величайшего памятника человеческой промышленности, изобретательности и смелости; он ступил в мужественность, в свой потенциал, который вздымающаяся башня в то мгновенье, казалось, едва могла сдержать.
Он выпрямился в полный рост на платформе станции, что дрожала под ногами тысячи иммигрантов, в то время как рука Волеты мучительно сжимала его собственную. Он чувствовал страх в ее хватке. Но она улыбалась, глядя во все глаза на башню, на то, как белый мрамор переходит в известняк, известняк – в песчаник, песчаник – в облака. Жучиные ходы высоких порталов то и дело мигали, когда в них двигались фигуры и машины. Воздушные корабли осторожно продвигались к башне или улетали от нее, похожие на мошек возле ноги огромного быка. И ему было совсем не страшно.
Лишь намного позже это воспоминание станет для него чем-то вроде грустного предания, и он увидит мальчика, гордо стремящегося к погибели с видом безумного короля, которого ведут к эшафоту.
Они вошли на сводящий с ума Рынок, взявшись за руки. Два дня спустя он устроился клерком в Салоне.
Глава седьмая
Даже при наличии экипажа и корабля, нужен правильный ветер, чтобы выбраться из порта. Один воздушный поток питает весь Порт Голла; все корабли приходят с низкого юга и уходят на высокий север. Когда есть только одна дорога из города, беглецов легко поймать.
Т. Сенлин. Башня для всех, муки для одного– Постой, – перебил Сенлин Адама. – Ты работал в Салоне? Ты там работал!
– Ну, я так думал. – Адам пожал плечами. – Когда мы добрались до лестничной площадки с четырьмя дверьми Салона, капельдинер попытался дать мне роль. Я остановил его и сказал, что пришел не для участия в представлении. Мне требовалась работа.
– Невероятно.
– Не для меня. Мне все казалось весьма логичным. Со мной провел собеседование один из этих… как же они называются… помощников регистратора. Предложил шестимесячный контракт
