– У тебя много глупых вещей.
– Да, – холодно ответил он, забирая со стола испорченную книгу с почтением, которого не ощущал. – Тебя привлекают глупости?
– Ух, а тебе палец в рот не клади. По-твоему, чтение книг делает тебя умным, но на самом деле ты доверху наполняешься ерундой.
– Да, – опять сказал Сенлин. – Интересное занятие ты себе придумала. Как называется это вымарывание текста? У него должно быть какое-то особое название. Осквернение? Машинальное рисование?
– Конечно нет. Это называется «изучение».
– А-а. Ну да, изучение. А почему ты начала ее изучать от конца к началу?
Она втянула воздух сквозь зубы:
– Пф! Чтобы не читать, разумеется. Слова пробираются внутрь. Даже если ты не понимаешь, что они означают, они говорят с тобой внутри головы, и ты их слышишь.
От такого идиотского заявления Сенлин вздохнул, но все равно сделал зарубку на память, чтобы обдумать услышанное потом. Пока что необходимо сосредоточиться на насущной проблеме, решая которую надо прежде всего выставить эту даму из кабинета. Он отложил в сторону испорченную книгу:
– Что тебе нужно?
– Ты меня не помнишь, – сказала она со зловещей застенчивостью, уткнувшись подбородком в шею. У нее было красивое дерзкое лицо и грудь, сжатая корсетом, но в ней не было ничего привлекательного. Она излучала тщеславие и жестокость. – Но я помню тебя.
– Ты была на барже, – возразил Сенлин. – И в «Паровой трубе». Я вспомнил.
– О-о, нет-нет-нет. До того. На фортепьяно. Ты смотрел на мои ноги. Я тебе показала кое-что, и ты сделался весь такой оскорбленный, словно я проститутка. Помнишь? Потом ты устроил большое представление с чиханием. Комиссар надел резиновую маску, вывел тебя на крыльцо, и ты, мистер Чихун, с ним поговорил. Не прошло и трех дней, как ты очутился на шлюхиной барже и полетел, задрав нос, в Будуар, с теми самыми продажными женщинами, для которых был слишком хорош. Забавно. Каким образом человек может пройти путь от важных разговоров с Комиссаром до шлюхиной баржи всего за несколько дней? Я вот думаю: может, он от чего-то бежит. Может, он сунул палец в чужой мед, а? Что скажешь? По-твоему, я глупая, потому что честная. Честная вот тут, – и она вызывающе указала на свое декольте. Подняла ногу и концом туфельки уперлась в край стола, от чего юбка задралась, открыв белое бедро. – И вот тут тоже честная. – (Сенлин старательно глядел ей в глаза, делая вид, что не замечает демонстрации.) – Но я не дура. – Она опустила ногу, легонько топнув по полу. – Я знаю, кто ты такой, и я знаю, что ты увяз по уши.
Первоначальное изумление Сенлина по поводу осведомленности этой женщины о его жизни в Купальнях успело померкнуть, пока она болтала, и теперь переросло в осмысление фактов. Она его знала. Она пыталась вымогать деньги. Она была достаточно умна, чтобы ухватиться за возможность, но недостаточно умна, чтобы понять, как следует поступить, иначе отправилась бы к Комиссару. Вместо этого она пришла к нему, надеясь, что он испугается и попытается ее подкупить.
Но теперь сделалось очевидным, что она работала на того самого человека, который продал его Комиссару. Лишь это имело смысл. Родион – влиятельный и амбициозный; у него был постоянный доступ к новостям из Купален, а также глаза и уши в порту, для гарантии. Родион не стал бы делиться известием с Голлом, потому что пришлось бы поделиться и наградой, и нападение случилось только после визита Сенлина в «Паровую трубу». Сутенер заинтересовался происхождением Сенлина. Ему не потребовалось бы много времени, чтобы разузнать о проблемах Сенлина: пару вопросов одиноким капитанам, которые посещали «Паровую трубу»; письмо с осторожным запросом в Таможенное бюро или, возможно, вечер, потраченный на светский прием, – и все тайны раскрыты.
Но если это так, почему Сенлин все еще жив, цел и его оставили в покое? Почему Красная Рука не вернулся? Сенлин понимал, что перерезанного троса недостаточно, чтобы надолго сбить убийцу со следа, в особенности если у него в порту Голла добровольные сообщники, которые могут действовать беспрепятственно.
Что-то оберегало Сенлина, по крайней мере на данный момент. Едва он подумал об этом, ответ сделался очевидным. Картина. Никто не знал, где картина Огьера, а это и был настоящий приз. Если его убьют или утащат в ночь, картина может потеряться навсегда. Комиссар отомстит, но не вернет сокровище.
Возможно, Родион всего лишь ждал конкретной цели. Если бы он, к примеру, подумал, что картину вот-вот тайком вывезут из порта на пиратском корабле, то возжелал бы забрать ее и вернуть Комиссару. Ему пришлось бы действовать. Он бы атаковал порт, собрав всех своих людей, и потребовал осмотреть все корабли. И это бы означало…
Внезапно план возник в голове Сенлина целиком. Родион всех подозревает; Финн Голл тоже. Оба ждут заговора – и, если им предоставить свидетельства такового, они поверят. Оставалось лишь натравить их друг на друга в свою пользу, ради своей цели.
Сенлин улыбнулся блондинке, надеясь, что улыбка выглядит достаточно нервной.
– Послушай, я не хочу, чтобы мое прошлое опять всплыло. И мне уж точно не надо, чтобы об этом узнал Родион.
– Вот мы и добрались до главного, дорогой. Молчание стоит недешево!
– Ах. Деньги, да. Мне скоро должны очень много заплатить, но пока что денег нет. – Он сглотнул ком в горле, изображая беспокойство. – Сначала я должен переместить вещь большой ценности. Она стоит целое состояние… и я вывезу ее завтра вечером.
Она прищурилась и сжала рот в идеальную красную изюминку.
– Насколько тупой ты меня считаешь? Ты сбежишь со своим сокровищем, стоит мне отвернуться.
– Нет! Пожалуйста, не говори Родиону. Я дам тебе то, что у меня есть сейчас, а потом еще. – Сенлин открыл ящик стола, достал кошелек для мелочи и перевернул его над промокашкой. Вывалилось шесть жалких шекелей. Он был уверен, что это воспримется как оскорбление, но смотрел на нее с притворной надеждой. – Возьми. Послезавтра у меня будет еще. Просто ни слова Родиону. Прошу тебя.
Блондинка пожевала нижнюю губу, глядя на него подлым, мертвым взглядом.
– Ну ладно. – Она смела монеты в руку и повернулась, чтобы уйти.
– Ни слова, – повторил Сенлин.
– О, ты получишь то, за что заплатил. Не стоит беспокоиться. Ты получишь именно то, за что заплатил. – Она опять язвительно поджала губы.
Выйдя из комнаты, она не увидела, как Сенлин закатил глаза.
Адам миновал блондинку в коридоре и вошел в кабинет Сенлина, в недоумении указывая большим пальцем через плечо:
– Развлекаешь гостей?
Сенлин жестом попросил его закрыть дверь; ему было трудно сдержать улыбку. Когда Адам сел и успокоился, вопросительно приподняв бровь над единственным глазом, Сенлин объяснил:
– Она собирается сказать Родиону, что я задумал
