– Пауэлл! Даффи! Киззард! Тэйт! Господи Иисусе! Где все? Где всё? Бога ради…
И он оказался лицом к лицу с Человеком Без Лица, который сказал:
– Бога не существует. Ничего нет.
Путей для бегства не осталось. Лишь отрицательная бесконечность, Рейх и Человек Без Лица. Зафиксированный, вмороженный в эту матрицу и беспомощный, Рейх наконец поднял глаза и посмотрел прямо в лицо своего смертельного врага… существа, от которого бессилен был убежать… посмотрел на ужас кошмаров своих… на разрушителя самого бытия своего…
Это был…
Он сам.
Д’Куртнэ.
Оба.
Два лица сливались воедино. Бен д’Куртнэ. Крэй Рейх. Д’Куртнэ-Рейх. Д’Р.
Он не способен был издать ни звука. Он не способен был пошевелить ни членом. Не осталось ни времени, ни пространства, ни материи. Не осталось ничего, кроме умирающей мысли.
Отец?
Сын.
Ты – это я?
Мы суть мы.
Отец и сын?
Да.
Не понимаю… Что произошло?
Ты проиграл игру, Бен.
Игру в «Сардинки»?
Космическую игру.
Я же выиграл. Я захапал весь мир. Я…
И, следовательно, потерял. Мы потеряли.
Что мы потеряли?
Шанс остаться в живых.
Я не понимаю. Я не могу понять.
Моя часть нас обоих понимает, Бен. Ты тоже бы понял, не изгони ты меня.
Чем же я тебя изгнал?
Всем, что было в тебе злого, гнилого, порочного, искаженного.
И ты смеешь так говорить? Ты… предатель, покушавшийся на меня?
Бен, это не со зла. Нужно было тебя уничтожить, прежде чем ты уничтожил бы нас обоих. Это ради выживания. Нужно было помочь тебе потерять мир и победить в игре, Бен.
Какой такой игре? Что это за космическая игра?
Головоломка… лабиринт… вся Вселенная была загадкой, которую нам полагалось разгадать. Галактики, звезды, Солнце, планеты… мир, каким мы его знали. Мы и были одной-единственной подлинной реальностью. Все остальное – потешный театр… куклы, марионетки, декорации… притворные страсти. Это была имитация, которую нам полагалось разгадать.
Я завоевал ее. Я заполучил ее.
И ты не сумел ее разгадать. Мы уже не узнаем, какова разгадка, но это точно не воровство, не ужас или ненависть, не убийство или изнасилование. Ты потерпел неудачу, и теперь все это будет уничтожено и расчленено…
А с нами что станет?
Мы тоже будем уничтожены. Я пытался тебя предостеречь. Я пытался тебя остановить. Но мы провалили испытание.
Но почему? Почему? Кто мы суть? Что мы суть?
Кто знает. Почем знать семени, кем или чем оно является, если оно не сумело найти плодородную почву и прорасти? Разве так важно, кто мы суть, что мы суть? Мы провалились. Наше испытание завершено. С нами покончено.
Нет!
Вероятно, Бен, если бы мы разгадали головоломку, она бы осталась реальной. Теперь-то уж всё. Реальность стала нереализованной возможностью, а ты наконец пробудился… и не нашел ничего.
Мы вернемся! Мы попытаемся опять!
Возврата нет. Все кончено.
Мы найдем путь. Должен остаться путь…
Пути не существует. Все кончено.
И действительно, все было кончено.
Теперь… Разрушение.
17
Их двоих обнаружили следующим утром, близ оконечности острова, в садах, выходящих на старый Гарлемский канал. Оба блуждали всю ночь, по тротуарам и скайвеям, не сознавая происходящего вокруг, но их неотвратимо влекло друг к другу, словно две намагниченных иглы на поверхности затянутого ряской пруда.
Пауэлл восседал, скрестив ноги, на влажном дерне, лицо его осунулось и выглядело безжизненным, дыхание почти не прослушивалось, пульс был редкий. Он железной хваткой сжимал Рейха. Рейх же свернулся в позе эмбриона.
Пауэлла поспешно перевезли в его дом на Гудзон-Рэмп, где им занялись специалисты Гильдии. Трудясь над пациентом, они не переставали поздравлять друг друга с первым в истории Эспер-Гильдии успешным завершением Чрезвычайного Массового Катексиса. С Рейхом спешить нужды не возникло. Соблюдая протокольные формальности, его безжизненное тело транспортировали в Кингстонский госпиталь и стали готовить к Разрушению. После этого семь дней не происходило никаких перемен.
На восьмой день Пауэлл пришел в себя, принял ванну, переоделся, успешно выдержал сражение с медсестрами, присматривавшими за ним, и покинул дом. Он задержался ненадолго у «Сюкре и Си», откуда вышел с объемистым загадочным пакетом, и направился в полицейское управление, чтобы лично отчитаться комиссару Краббе. Поднимаясь по лестнице, он заглянул в кабинет Бека.
Приветик, Джакс.
Приветству (и проклина) ю тебя, Линк.
Проклинаешь? За что?
Я поставил пятьдесят кредитов, что тебя продержат в постели до следующей среды.
Ты проспорил. Моз поддержал мотив по делу д’Куртнэ?
Поддержал руками и ногами. Суд продлился всего час. Рейх сейчас подвергается Разрушению.
Хорошо. Тогда я лучше поднимусь наверх и объясню Краббе все по пунктам.
А что это у тебя под мышкой?
Подарок.
Это мне?
Не сегодня. Но я о тебе помню.
Пауэлл поднялся в кабинет Краббе, отделанный черным деревом и серебром, постучал, услышал величественное:
– Входите!
Он вошел. Краббе держался с ним вежливо, но напряженно. Дело д’Куртнэ никак не способствовало улучшению их с Пауэллом мнения друг о друге, а финальный эпизод лишь подчеркнул это.
– Дело выдалось на диво сложным, сэр, – начал Пауэлл издалека. – Никто в нем как следует разобраться не сумел, и винить за это некого. Понимаете ли, комиссар, даже сам Рейх не понимал истинных причин убийства д’Куртнэ. И только прокурорский компьютер уловил суть дела, а мы-то решили, что он дурачится.
– Как, эта машина? Поняла, в чем дело?
– Да, сэр. Когда мы в первый раз прогоняли через нее окончательный набор данных, компьютер пожаловался, что эмоциональный мотив преступления недостаточно документирован. Мы же предполагали, что мотив корыстный. И сам Рейх тоже. Естественно, мы решили, что компьютер выделывается, как это с ним бывает, и настояли, чтобы тот провел расчет, исходя из корыстного мотива. Мы ошибались…
– А та долбаная машина, значит, была права?
– Да, комиссар. Именно так. Рейх сам себя убедил, что убивает д’Куртнэ по корыстным соображениям. Психологический камуфляж истинного эмоционального мотива. Конечно, он не выдержал столкновения с действительностью. Он предложил слияние компаний. Д’Куртнэ ответил согласием. А Рейх подсознательно заставил себя неверно истолковать сообщение. Вынужден был. Он вынужден был поверить, будто убивает ради денег.
– Почему?
– Потому что не мог набраться смелости, чтобы признать реальный мотив.
– И какой же?
– Д’Куртнэ был его отцом.
– Что?! – вытаращился на него Краббе. – Своего отца? Свою плоть и кровь?
– Да, сэр. Все улики были на виду, но мы не могли правильно истолковать их… потому что сам Рейх не мог. Взять хотя бы то поместье на Каллисто, которым Рейх воспользовался, желая выманить с планеты доктора Джордана. Рейх унаследовал его от матери, которая получила имение от д’Куртнэ. Мы полагали, что отец Рейха каким-то образом отобрал его у д’Куртнэ и записал на жену. Мы ошибались. Д’Куртнэ подарил его матери Рейха, потому что они были тогда любовниками. Подарок матери его ребенка. Рейх и родился там. Джаксон Бек все это выяснил без труда, как только мы поняли, куда нужно смотреть.
Краббе разинул рот, потом закрыл его.
– И другие улики, их было полно. Например, стремление д’Куртнэ к самоубийству, проистекающее
